На службе зла. Вызываю огонь на себя

— Сделаем небольшую паузу. Керенский с компанией настолько последовательно намыливает себе веревку, что мешать ему нельзя. Достаточно толчка, и нынешнее хрупкое равновесие разлетится, большевики воспользуются моментом. Не получится — будут пробовать снова и снова. Не в августе, но до конца года у них точно что-нибудь обязательно выгорит.

— До конца года состоятся выборы и состоится Учредительное собрание. У России наконец появится шанс на легитимную власть, — Никольский уцепился за последнюю соломинку.

— Если большевики не одержат перевес на выборах, они не признают собрание и будут точно так же бороться, как с Временным правительством. Возможно — просто разгонят. Подводим итог, Владимир Павлович. Я надеюсь, к Ульянову вернется способность четко формулировать лозунги без заумных теоретизирований. Всеобщий мир, землю раздать крестьянам, фабрики — рабочим. Голытьба под эти призывы пойдет даже за чертом с рогами. Ленинцы победят, мы умоем руки.

Говорят, крокодилу нужно плотно поесть раз в год, в остальное время он обходится перекусами. Никольский не знал, насколько верна байка о крокодилах, но марсианин напоминал ему именно такую хладнокровную рептилию, которая загнала в угол жертву и равнодушно ждет, когда та попадет в зубастую пасть. Не важно сколько ждать — месяц или полгода, хищник не торопится, дичь обречена. В качестве жертвы — Россия.

— У меня отпуск? — спросил Никольский, у которого кончились доводы.

— Попрошу выполнить два поручения. Во-первых, вместе с Ягодой пристально следите за Троцким. Он зачем-то отпустил Чернова, спасая его от анархистов, ведет себя открыто, нагло, не скрываясь. Претендует на первые роли в ЦК, хотя только в мае вернулся в Россию и лишь в июне вступил в партию.

— Нормально. Большевистские лидеры наглые и честолюбивые.

— Да. Но здесь беспрецедентный случай даже по левацким меркам. Вдобавок у меня есть подозрения, что он — агент моих конкурентов.

— Странно. Троцкий объективно усиливает большевиков, то есть играет вам на руку.

— Временно — да. Потом он превратится в дестабилизирующий фактор. Поэтому энергию Троцкого нужно использовать лишь в короткий промежуток времени, когда тактическая цель обеих наших закулисных групп совпадает. Затем его нужно отстранить или даже физически ликвидировать.

— Хорошо. А второе поручение?

— Вы только что ходатайствовали за социалистов-революционеров. Чудно. Налаживайте отношения с левыми эсерами. В идеале их крыло должно полностью порвать с ПСР и влиться в компартию.

— Они не простят мое жандармское прошлое и резню у Чернова.

— Не разделяю вашу категоричность. Верностью большевикам вы перечеркнули царский послужной список. Бойня — месть за их покушение и демонстрация силы. Левые эсеры — хищники, хоть и не столь клыкастые, как ленинцы. Такие уважают силу. По крайней мере попытайтесь. Всего доброго, Владимир Павлович.

В полном смятении чувств Никольский отправился в штаб-квартиру левых эсеров, где впервые столкнулся с их одиозной предводительницей.

Мария Александровна Спиридонова была воистину личностью легендарной. В 1906 году она по решению боевой организации эсеров застрелила мелкого чиновника — губернского советника Гаврилу Луженовского. Всероссийскую известность террористка получила благодаря публикациям, как ее жестоко избили, пытали и изнасиловали в поезде при этапировании в Тамбов. Она обрела ореол мученицы, несмотря на явную вину в убийстве. Эсеры казнили казачьего офицера Аврамова и помощника пристава Жданова, на которых Мария указала как на своих палачей.

По мнению Никольского, на теракты народников и их идейных последователей можно было реагировать только виселицами и пожизненной каторгой. Поэтому Спиридонову подлежало передать суду и вздернуть. Но издевательства над беспомощной арестанткой ставили власти на одну доску с преступницей. До эсеровского линчевания ни у полицейского, ни у армейского начальства не возникло мысли отдать под суд Аврамова и Жданова. То есть глумление над арестантом оказалось в порядке вещей. Николаевская империя сделала еще один маленький, но заметный шажок к той черте, за которой народ больше не захотел терпеть царя и его подручных.

В ответ на бурю возмущения петлю заменили на бессрочную каторгу, с которой Спиридонова освободилась только после Февральской революции. В Питере она оказалась в ореоле славы борца с самодержавием, а ее истерически взвинченные речи на митингах снискали ей популярность эсеровского лидера, уступавшего по популярности разве что Керенскому и Чернову.