На службе зла

Что такое «Корсика Студиоз», он прекрасно знал. И где находится – тоже. По жилам пробежало волнение: пришлось от нее отвернуться и для виду в окно уставиться, чтобы выражением лица себя не выдать всем и каждому… Если эту оприходовать, пока она на Страйка пашет, план будет выполнен. Имя Страйка крепко-накрепко свяжется с двумя порезанными телками, и никто – ни полиция, ни публика, – никогда больше ему не поверит.

С этой фифой мороки не будет. Секретутка ей не чета: вечно настороже, тротуар под контролем держит, домой, к своему Красавчику, ходит людными, ярко освещенными улицами, а эта временная прямо на блюдечке себя предлагает. На всю бутербродную рассказала, как завтра с компашкой встречается, – и обратно в контору на своих каблучищах. Страйковы сэндвичи, кстати, по пути разок выронила.

Кстати, когда она наклонилась, чтобы их подобрать, он заметил, что на пальце у нее нет ни помолвочного, ни обручального кольца. Уходя, он с трудом сдержал ликование и продолжил разрабатывать планы.

Кабы он не влепил пощечину Чуду, вообще ходил бы в прекрасном, взволнованном, приподнятом настроении. Пощечина – не лучшее начало вечера. Неудивительно, что он разнервничался. У него не оставалось времени побыть с ней, утешить, задобрить: он просто хлопнул дверью – так не терпелось добраться до Временной – и до сих пор не успокоился… А вдруг Чудо заявит в полицию?

Нет, не заявит. Было бы о чем говорить – пощечина. Чудо его любит, все время это повторяет. А когда они тебя любят, им и до убийства дела нет.

У него защекотало в затылке; странное ощущение. Он оглянулся с безумной мыслью, что сейчас увидит Страйка, который пялится на него из угла вагона, но в той стороне не оказалось никого, кто хотя бы отдаленно напоминал этого жирного ублюдка: там лишь сгрудилась кучка каких-то сомнительных типов. Один, со шрамом на роже и золотой фиксой, действительно приглядывался к нему, но, встретившись взглядом с темными очками, прекратил глазеть и занялся своим мобильным.

По-видимому, будет резонно сразу по выходе из метро позвонить Чуду и сказать, что он ее любит, а потом уж идти в «Корсика Студиоз».

59

With threats of gas and rose motif.

Blue Öyster Cult. «Before the Kiss»[100]

Стоя в тени с мобильником в руке, Страйк выжидал. Глубокий карман его поношенной куртки, слишком тяжелой для такого теплого июньского вечера, топорщился и отвисал под грузом содержимого, которое Страйк прятал от посторонних глаз. Его план требовал темноты, но солнце не спешило заходить за разномастные крыши, которые просматривались из его укрытия.

Зная, что нужно целиком и полностью сосредоточиться на рискованном деле, намеченном на грядущую ночь, он все время возвращался мыслями к Робин. Она не перезвонила. Страйк мысленно назначил крайний срок: если она не позвонит до полудня, то не позвонит уже никогда. Завтра в полдень она обвенчается с Мэтью и тем самым, как считал Страйк, воздвигнет роковой барьер. Если разговор не состоится до того момента, когда у нее на пальце заблестит обручальное кольцо, то, скорее всего, он не состоится никогда. Коль скоро судьба решила преподать ему урок и объяснить, как много он потерял, этой цели вполне отвечало недавнее появление у него в офисе воинственной, шумливой, хотя и ослепительной с виду женщины.

На западе небо над крышами вспыхнуло яркими, как оперение попугая, цветами: алым, оранжевым и даже нотками зеленого. За этим огненным шоу виднелась бледно-лиловая промоина с редкими звездами. Приближалось время выдвигаться.

Штырь будто услышал его мысли: мобильный завибрировал. На экране читалось:

Завтра по пиву?

У них был выработан условный код. Если дело дойдет до суда, а Страйк считал, что, скорее всего, так и будет, он намеревался на пушечный выстрел не подпускать Штыря к свидетельскому месту. Сегодняшние сообщения не должны были стать уликами. «Завтра по пиву?» означало «Он в клубе».

Опустив мобильный в карман, Страйк вышел из своего укрытия и пересек неосвещенную парковку, на которую выходила окнами нежилая квартира Дональда Лэйнга. Сверху на него взирал квартал «Страта», необъятный, с асимметрично расположенными окнами, в которых играли последние отблески кровавого света.

Фасад Уолластон-Клоуз был затянут мелкой сеткой, чтобы птицы не гадили на балконах и не залетали в открытые окна и двери. Страйк направился к боковому подъезду, где после ухода девичьей компании предусмотрительно подложил под дверь клиновидный брусок. Брусок никто не убрал. Жильцы полагали, что кто-то будет возвращаться домой с полными руками, и не хотели нарываться на ссору. В таком районе злобный сосед был не менее опасен, чем посторонний злоумышленник, который как пришел, так и ушел.

На полпути вверх по лестнице Страйк снял куртку и остался во флуоресцентном жилете. Держа куртку перед собой, чтобы прикрывать баллон с пропаном, он поднялся выше и оказался на внешней галерее перед квартирой Лэйнга.