На смерть Цины

Но я ли отчаянный царь-иудей —
Ответь мне пред смертью, сладчайший Христосе.
Молчит Иисус, возлюбивший людей,
Все взор опускает при этом вопросе.

Ах, кровью излился пастуший рожок
И агнцы убойные стали страстями,
Но поутру блещет красой бережок
Забвенной той речки, сповитой костями.

Великий Господе, пришли мы сюда,
Где все твои чада пируют со знатью,
Дарована каждому чара-звезда
И роза к пустому прибита распятью.

Начнем как рыдать – посбегутся в ручьи,
Воспенятся кровью соленые слезы,
Пребудут ничейными чада Твои,
А чернь искусят белошерстные козы.

Теперь уж не бойся, Христос, за меня,
В трапезной мы с Иродом вместе сидели,
Пили-не пьянели до Судного дня,
Из смерти Твоими очами глядели.

«Мы за смертью ходили в Аид…»

Мы за смертью ходили в Аид,
Мы страшны и для смерти всеимной,
Так встречали одних аонид,
Смерть-любови не зряши взаимной.
Ах, боятся нас музы давно,
А рядимся в своих, яко фавны,
Спили ангелы Божье вино,
Муки нашии всуе подавны.
Будут слезы кровавые лить
Божевольные эти камены
И блажиться, и чернь веселить —
Нам и мертвым не сталось замены.

«Кто, Господь, нас травил, продолжает гудеть…»

Кто, Господь, нас травил, продолжает гудеть,
Страшный тянется пир, и кому там окститься,
Нашим ранам червным в бытии не сордеть,
Так и станем теперь изгорати-златиться.
Разнесли чадну кровь по вельможным столам
И воспенили ей временные потиры,
От Христовых плотвиц дали соль ангелам,
Буде слезы текут и немотствуют лиры.
А равно исполать гонам жалких небог,
Мы и были, Господь, только смертью всепьяны,
Как заступим на Твой багряничный мурог,
Узришь сам с житием несовместные раны.

Коммуникабельность