На солнце или в тени

После победы нашей Родины над нацистской Германией НКВД вычислило Дитера как участника немецкого ядерного проекта, и в результате плодотворной беседы с сотрудниками органов он вызвался переехать в Советский Союз и продолжить разработку атомного оружия теперь уже на благо нашей отчизны. Дитер заявил, что сочтет за честь помогать защищаться от тлетворной агрессии Запада, стремящегося распространить гегемонию капитализма и упадничества на Европу, Азию и весь мир.

Его немедленно переправили в Россию, где он прошел курс переобучения и перевоспитания. Вступил в коммунистическую партию, выучил русский язык и получил урок революционного мышления и осознания ценностей пролетариата. Всей душой он полюбил культуру нашей страны и народа. Когда переходный период завершился, Дитер был принят на работу во Всесоюзный исследовательский институт экспериментальной физики в главном атомограде страны – закрытом Арзамасе-16. В этот момент меня тоже отправили туда и поручили его охранять.

Я проводил с товарищем Дитером много времени и могу доложить, что он сразу включился в работу и внес большой вклад в создание в нашей стране водородной бомбы, которая, как вы помните, товарищ генерал, была взорвана в прошлом августе. Это был образец РДС-6 мощностью 400 килотонн. Недавно группа Дитера, как и американцы, приступила к разработке заряда мегатонного класса (хотя доподлинно известно, что их оружие во всех отношениях уступает нашему).

Как за всеми учеными международного уровня, которые нам необходимы в интересах национальной обороны, за Дитером пристально наблюдали. Одной из моих обязанностей стало следить, чтобы он сохранял верность нашей Родине, и докладывать о его поведении всем, кому об этом следовало знать. Тщательная слежка подтвердила его верность нашему делу, и я убедился, что его благонадежность выше всяких похвал.

Вот один пример. Как я уже упоминал, Дитер наполовину еврей. Он знал, что в Арзамасе-16 я разоблачил несколько мужчин и женщин, которые вели контрреволюционные разговоры и деятельность. По чистой случайности все они оказались евреями. Я спросил товарища Дитера, не огорчен ли он моими действиями. Он ответил, что нисколько – сам бы поступил точно так же, если бы человек, не важно друг или родственник, еврей или не еврей, только слово произнес бы при нем против советской власти. Чтобы доказать ему, что я нисколько не настроен против детей Давида, я рассказал, что одно из моих прошлых заданий заключалось в том, чтобы способствовать программе Центрального комитета по скорейшему переселению его соплеменников в только что образовавшееся государство Израиль. Узнав об этом, Дитер остался доволен.

Он не был женат, и я организовывал «случайные знакомства» с ним красивых женщин, чтобы он выбрал себе супругу русского происхождения. (Союз не был заключен, но с некоторыми из них он какое-то время поддерживал отношения.) Каждая его знакомая подробно отчитывалась передо мной об их разговорах. За все это время с губ Дитера не сорвалось ни одного враждебного слова. Даже в такие моменты, когда, как он считал, за ним не следили.

Не могу сосчитать, сколько раз мы сидели с ним за бутылкой водки, и я подолгу просвещал его в области философии марксистского диалектического материализма – читал большие отрывки из соответствующих книг. Русским языком Дитер владел хорошо, но не в совершенстве, и я ему также читал опубликованные в «Правде» выступления Председателя Совета министров Хрущева. Он с интересом воспринимал все, что слышал от меня.

Его преданность стала для меня очевидной благодаря еще одному аспекту жизни – его любви к искусству.

Дитер объяснил, что в их семье традиционно увлекались живописью и скульптурой. Брат Дитера – профессор искусствоведения в Нью-Йоркском университете, а его дочь, племянница товарища Дитера, художница и танцовщица на Манхэттене. Когда партия позволила ему переписываться с родными, я перлюстрировал его письма, чтобы убедиться: в них нет порочащих наше государство слов и признаков предательства (не говоря уж об информации, какую именно работу он выполняет в СССР). Темой писем товарища Дитера и его родных была исключительно любовь к искусству. Дитер с воодушевлением им писал о направлении социалистического реализма в нашей стране, которое со времен товарища Ленина отличает нашу культуру. Живописные полотна этого направления не только блестяще выполнены, но также укрепляют все четыре столпа ценностей нашей Родины – партийность, идеологию, классовое содержание и правдивость. Он послал родным открытку с пейзажем Дмитрия Маевского и еще одну с портретом кисти Владимира Александровича Горба, профессора знаменитого Института живописи имени Репина, а также плакат, сообщающий о грядущем партийном съезде, на котором должен был присутствовать сам Дитер. Трубач и знаменосец в исполнении Митрофана Грекова не могут не понравиться патриотически настроенным людям.