На старт, ведьмы!

Анютка еще раз приложила палец к губам, призывая нас с Олей к тишине. Мы выскользнули из комнаты и остановились перед кладовкой Арсюши. Анютка еле слышно постучала, и дверцы тут же распахнулись. Казалось, Арсений Гавриилович нас уже ждал, потому что был полностью одетым и сосредоточенным. Мы вышли из квартиры и нырнули в свежий предутренний воздух улицы.

По каким улицам мы шли, я даже не знала, как не знала, какая сила гнала вперед Анютку, которая упорно следовала только одной ей известным маршрутом. Мост, канал, еще мост, вот загулявший кот выскочил из подворотни и мигом исчез в тени домов. Снова канал и очередной мост. Двор, распахнувшаяся перед нами решетка ворот и скрипучая дверь в парадную. Темная лестничная клетка, грязный чердак и пологая крыша. А на крыше, в восходящем утреннем солнце хрупкая фигура женщины в нежно-голубом платье, которая стоит и смотрит на потрясающе красивый рассвет.

— Татьяна, — тихо позвала Анютка. — Тут тебя ищут.

Женщина повернулась, и мы увидели, какое у нее тонкое и красивое лицо. Наверное, именно такой запомнил ее муж перед тем, как уйти на войну, с которой живым не вернулся.

— Кто? — мелодичным голосом спросила она и тут увидела с нами Арсения Гаврииловича. — А, вы привели ангела. А я все думала, зачем Арсения Гаврииловича на землю послали. Мне пора, да?

Арсений Гавриилович, наверное, впервые за все свое пребывание на земле улыбнулся настолько искренне и открыто, что стало понятно: он совсем не страшный, а просто замученный и потерянный.

— Я искал вас, — сказал он. — Но не за тем, чтобы забрать вашу душу. Меня об этом попросили.

— Кто? — улыбнулась Татьяна. — Один из тех, кому я успела насолить при жизни? Да, таких было немало, я понимаю.

— Насколько я знаю, с претензией по поводу вашего проклятия выступил только один человек и ваша правнучка, — Арсений Гавриилович кивнул на меня, — с этим удачно разобралась. Другие претензии не предъявляли. Вас ищет Елисей.

Услышав это имя, Татьяна вздрогнула и отвернулась.

— Чушь, — сказала она почти с вызовом. — Этот человек не может меня искать. Это я ушла из своего родного города ради него, это я никогда в жизни не видела больше ни одной феи, потому что родные отреклись от меня за брак с обычным человеком. Это я рыдала у постоянно гаснущего очага, потому что наша единственная дочь была почти при смерти и я не могла оставить ее, чтобы принести дров. А мой муж в это время собирался на войну. У него долг, видите ли! Ушел и отдал свой долг! Вот и пусть идет, — спокойно, но твердо закончила и снова отвернулась, подставив свое лицо восходящим лучам солнца.

— У каждого свои обиды. — Ангел подошел к ней. — И каждый не прав по-своему. Ты считаешь жертвой, что вышла замуж за обычного человека? Но ведь тогда ты любила. И не ждала, что обычный человек будет способен на то, на что пошла ты. Он жил, как жил весь его род. И проигнорировать сражение он тоже не мог. Это ты пришла в их поселение, а не он поднялся в ваш город. И тогда ты рыдала, но любила и прощала. И ждала. Ждала до последнего. А ваша единственная и все же выжившая дочь бегала на дорогу и после твоей смерти — тоже ждала, что отец вернется с войны. Каждый день молилась, чтобы вы однажды встретились, пусть и на небесах. И она тоже ждет этого. До сих пор.

— Лина? — тихо спросила Татьяна.

— Лина. Думаю, она улыбнется, если вы преодолеете свои обиды и разочарования. Елисей ищет. Искал тебя триста лет и продолжает поиски. Как может, как умеет, но ищет. И любит.

Женщина закрыла лицо руками и присела на край крыши.

— Не могу, — прошептала она. — Не верю. Слишком много прошло времени.

— Да, время идет, — согласился ангел. — И у вас уже три взрослых праправнучки, в которых тесно переплелись твои и его черты. В каждой по-своему, но очень ярко. Они подтверждение того, что на этой земле вы все же тесно переплелись. Но он зовет тебя с собой. В вечность. Где будете только ты и он. И улыбающаяся Лина.

— Где он? — тихо спросила она.

Арсений Гавриилович лукаво посмотрел в нашу сторону.

— Так дома, — пожав плечами, сказала Оля. До этого мы не смели вмешиваться в разговор ангела и души, стоя молча в сторонке. — Спал, когда мы уходили. Он это… немного агрессивный был, жениха Маринкиного покалечил, пришлось на него сеть смирительную накинуть. Так что никуда он не денется. Ну, дом, может, и разнесет, но дальше все равно не убежит.

— Он всегда был вспыльчивым и упрямым, — улыбнулась Татьяна. — И потрясающим ювелиром, самым лучшим на всем морском побережье.

Да, настало время вернуть то, что обещали.

— Это тебе, — сказала я, протягивая брошь, которая всегда была со мной. — Он сделал ее для тебя, но не успел подарить. Велел перед смертью стеречь домовому, и тот честно нес вахту, пока мы не появились. С нами домовой не справился.

Осторожно взяв в призрачные руки брошь, женщина принялась ее разглядывать. Как она смогла удерживать вполне материальный предмет, оставалось загадкой, но Татьяна очень бережно проводила пальцами по каждому камешку янтаря и улыбалась.

— Да, это его работа, — наконец сказала она. — Спасибо.