На стене

Поздно ночью я размышляло о лунном свете и море, когда увидело Блубелл, крадущуюся в комнату, где хранились травы. Она смешала зелье, а потом переложила часть трав в сумку. Затем она вошла на цыпочках в комнату, где спали ее родители. Машинально я «последовало» за ней и увидело, как девушка натирает зельем их лица. Я решило, что это сонное зелье. Даже посмотрев на выражение ее лица, я продолжало так думать. Даже когда Блубелл сняла свои перчатки и швырнула их под кровать. И только когда чародеи начали стонать и корчиться от боли, я поняло, что она сделала.

Девушка не задержалась, чтобы посмотреть, как родители умрут, хотя прекрасно дала понять, что покидает их. Они не могли двигаться — таким было действие яда; старики лежали в агонии, не в силах даже проклинать свою дочь. Я было уверено, что мое время тоже пришло, и Блубелл разобьет меня вдребезги перед уходом. Но как же я удивилось, когда она сняла меня со стены, бережно завернула и унесла с собой из дома.

Мы догнали герольда на следующее утро, и он в полной безопасности довез нас до Бринмега. Юноша не посягал на честь Блубелл, но зато ухитрился сообщить ей, что холост и в следующем году его посвятят в рыцари. Он интересовался, уверена ли она, что достигнет своей честолюбивой цели — стать невестой короля.

Герольд оставил нас у городских ворот. Блубелл отвели комнаты, где ей предстояло жить в течение всего двух дней до начала осени. Дом, в котором мы остановились, находился в городе, за стенами Замка. Он принадлежал прачке — аккуратной и весьма любезной женщине, готовившей для Блубелл еду. Хозяйка была не слишком любопытна и не мешала нам.

Блубелл повесила меня на стену в своей комнате и села точно напротив. «Зеркало, Зеркало, покажи мне моих родителей».

Они по-прежнему лежали на кровати, с лицами, искаженными от боли. Блубелл рассмеялась. «Покажи мне других кандидаток»! — приказала она. Я нашло девушек и показало одну за другой. Большинство из них Блубелл пропустила, щелкая пальцами, но две или три заставили ее колебаться. Особенно изящные леди, одетые в атлас и шелка. Она глубоко вздохнула, прежде чем задать следующий вопрос: «Зеркало, Зеркало на стене — кто самая прекрасная из всех»?

Меня учили показывать только правду, и я не знало, как можно поступить иначе. Да еще такой вопрос обязывал меня быть беспристрастным. Я видело всех девушек такими, какими они были в тот момент. Но кто самая прекрасная? Одна из них спала, другая нахмурилась — они обе могли оказаться красивыми, когда король увидит их. Я замерло в нерешительности, моя поверхность заволоклась облаками, и затем на ней отразилось мое истинное мнение. Блубелл. Для меня она была самой красивой, самой обворожительной.

Я испугалось от неожиданности, когда девушка торжествующе засмеялась и бросилась на кровать. Продолжая отражать Блубелл, словно обыкновенное зеркало, я подумало о деревьях. Но им не удалось меня успокоить. Приближалась буря, и макушки деревьев раскачивались под напорами ветра. В многочисленных лесных домах люди поспешно закрывали ставни, точно с наступлением ночи. Старый чародей и его жена не были ни добрыми людьми, ни достаточно мудрыми, но они очень многое знали о магии. Блубелл — нет. Я эгоистично боялось того, что может произойти со мной, если она будет задавать вопросы, на которые я не смогу ответить. До тех пор, пока этого не случится, я, скорее всего, буду счастливо. У меня никогда не было свободы воли, чары пожилой пары ограничивали меня. Сейчас — с одной стороны — я стало более свободным, а с другой — оказалось в новой западне. Девушка на кровати нежно улыбалась во сне, являя собой живое воплощение красоты и здоровья. Деревья на западе хлестал ветер и проливной дождь. Я — ошибка. Я могу видеть только настоящее, но не будущее.