На стороне подростка

В сущности, они действуют как заимодавцы. Вместо того чтобы внести первоначальный капитал, они дают сам капитал — свои изобретения.

С точки зрения педагогической новаторство этой системы в том, что реализуется она в рамках школьной программы, не после уроков.

В коллежах, оснащенных компьютерами, дети делают дискеты с играми собственного изобретения. Этих детей научили пользоваться аппаратурой, после чего они стали делать такие вещи, которые взрослым не под силу. Этой детской изобретательностью, которая бывает очень развита перед наступлением пубертата, мало пользуются.

Интересно, что в действительности это изобрета-тели-одиночки. Но на этом не нужно останавливаться. Нет нужды что-то доказывать. Что дети — прекрасные творцы, известно давно. Какой огромный невостребованный и загубленный потенциал! Детский труд не должен быть цепочкой рабочих операций, долгих и грязных, которые взрослым не хочется делать, рядом повторяющихся движений, эксплуатацией малого роста детей (как было в угольных шахтах). Труд детей будущего должен быть продуман как созидательный. Нужно предложить им производить новые полезные вещи и предметы обихода, искать неоднозначные решения и зарабатывать деньги таким образом или покупать акции предприятий.

Что касается занятости несовершеннолетних, то необходимо позволить им зарабатывать деньги значительно раньше, чтобы они могли содержать себя законным образом. Три четверти конфликтов с молодежью проходили бы в значительно более мягкой форме, если бы вовсе не исчезли. Например, не следует ли предлагать временную работу молодежи лет с пятнадцати, тогда как ее предлагают сейчас только восемнадцатилетним?

Очень спорными представляются нынешние предложения временных заработков молодым людям двадцати — двадцати двух лет, которые получили университетское образование. Не найдя работы по специальности, они соглашаются на временную работу от безнадежности, чтобы не становиться безработными, бездеятельными, непродуктивными. Чтобы не умереть от безделья... И им платят две тысячи франков в месяц. Перебиваться заработком то в одном месте, то в другом для них не выход, и определенная часть молодежи решает отказаться от такой работы. В том виде, в котором временная работа существует сейчас, она больше подходит пятнадцати-шестнадцатилетним. Но, глядя на своих товарищей, которые, поработав в одном месте, потом в другом, потом в третьем, все равно оказываются без постоянного места, молодые люди, которые сначала соглашались на временную работу, начинают от нее отказываться.

Принуждать же безработного к временной работе, угрожать ему тем, что его вычеркнут из списков на социальную помощь, — значит исключать молодого человека из процесса настоящего трудоустройства, приговорив его либо к дисквалификации, либо к маргинальному существованию безработного, без всяких социальных гарантий.

Я слышала о молодых людях, которые отказывались нести воинскую службу по религиозным мотивам и были счастливы, что поступили именно так. Но я знаю и работодателей, которые брали к себе таких «отказников» на альтернативную службу и не жалели об этом. В школы, например, где учились дети с отставаниями, и т. д. И этого «уклонившегося» за то, что он делал в интернате, следовало назвать прирожденным воспитателем. Он делал все, что нужно, он красил, все были от него в восторге... «Уклонившимся» платят не боль-ше, чем тем, кто находится на действительной службе, но они чувствуют удовлетворение от того, что выполняют национальный долг, не вступая в противоречия с собственной совестью. Следовало бы разрешить про-ходить военную службу в шестнадцать лет, так же как и предоставлять работу уклонившимся от нее. И если уж снижать возраст сексуального совершеннолетия или уголовной ответственности за сексуальные преступления, например, то нет никаких причин не снижать возраст прохождения военной службы.

Сейчас, если идешь на военную службу раньше своего срока, нельзя проходить альтернативную службу. Если бы это было разрешено, думаю, молодежь ринулась бы в эту открывшуюся дверь.