На стороне ребенка

К тем, кого я называю воспитатели, я бы отнесла получивших диплом, но не занимающихся активно ни искусством, ни спортом, ни ремеслами для обеспечения себе средств к существованию. Если взрослому за зарплату предоставляется «объект человеческий» как материал для приложения своих чувств и ума, то неминуемо происходит аберрация, и в результате вместо воспитания человека – манипулирование им взрослого. Те же воспитатели, которых имею в виду я, продолжали бы работать в тех областях, в которых специализируются, а параллельно работали бы с детьми и, таким образом, могли бы привить детям хотя бы некоторые навыки, воплощая пример собственного удовлетворения работой.

Такими же воспитателями и на равных с ними – в каждой школе – могли бы работать психологи. Они бы руководили мастерскими, группами детей и выполняли бы функцию, отличающуюся от деятельности психологов-медиков, которые занимаются исследованиями, терапией и диагностикой детей со школьными или характерологическими проблемами. Однако психологи-медики не должны принимать никаких решений по вопросам школьной или семейной жизни, касающихся ребенка и его родителей. Иначе можно потерять доверие ребенка; необходимо учитывать, что психологи-медики одновременно должны и соблюсти врачебную тайну, и ответить на поставленные вопросы. На все вопросы следовало бы отвечать психологам-воспитателям, которые ежедневно общаются с детьми и помогают другим воспитателям-специалистам, обладающим конкретными знаниями в своей области, овладеть дополнительными умениями и ролью воспитателей-наставников, способных увлечь детей за собой (в искусство, ремесло или спорт).

Преподаватели – это прежде всего те, на кого возложен груз общего образования соответственно тому, по какому предмету – сообразно своим интересам – они специализировались, чтобы, следуя адекватной методике, научить этому предмету детей, заинтересовав их. А рядом с такими мэтрами-предметниками, обладающими максимальными для каждой группы детей знаниями, – другие: инструкторы, техники, педагоги, которые могли бы заниматься реальным приложением знаний. Именно на них приходился бы контроль за усвоением предмета и приложением на практике полученных на общих лекциях знаний. Они были бы ближе к детям и вместе с «профессором» составили бы единую группу, они могли бы стать посредниками между детьми и преподавателями и помогали бы детям, которые нередко начинают чувствовать себя неуверенно, как только дело доходит до конкретного. Так каждый ребенок в собственном своем ритме мог бы усваивать услышанное от «профессора».

4 глава Открыть двери лечебниц

Как избежать запустения в департаменте, заселенном детьми с отставанием в развитии

В 1982 году я должна была поехать в Орильяк, где у меня была назначена встреча в Управлении по делам санитарии и социального обеспечения (D.A.S.S.), и летела я туда в восьмиместном самолетике. Погода стояла прекрасная, мы летели над горными пиками, и я смогла увидеть весь Канталь с птичьего полета. Французская пустыня. И сколько одиноких ферм! На весь департамент 160 тысяч жителей. Я встретилась с президентом и вице-президентом D.A.S.S. Уже тридцать лет, сообщили они мне, как Канталь избран местонахождением лечебниц для детей со всякого рода отставаниями. Их привозят сюда со всей Франции, изолируя от семей. А поскольку департамент беден, то и поселяют этих детей здесь, так как это недорого. Лечебниц они не покидают. А делать – ничего не делают.

Это все, конечно, невыгодно для экономики региона, так как из детей с отставаниями в развитии вырастают дебилы-взрослые. Если находят, что кто-то из них опасен, начинают лечить в больнице таблетками, и это всё. Бывшие воспитанники таких домов ребенка составляют треть населения департамента – их сюда привезли, и они прожили здесь всю жизнь, их опекает государство, то есть – налогоплательщики.