На суше и на море - 1961

После этого оказалось, что не один Лундин видит в лесу следы человека. Проходил час-другой, и вдруг то Колыванов, то Чеботарев, то даже и замученная трудной дорогой Баженова восклицали:

— Затес на лиственнице!

— Надломленная ветка!

— Чумпель у родника!

Чумпель — так называл Лундин искусно свитые из бересты рога для питья. Пить из них было вкусно. В них собирали ягоды, а при нужде даже чай кипятили, только не на огне, а раскаленными камешками.

Лундин неторопливо подходил и объяснял: ветку надломил охотник, шел с грузом, видно, в свою избушку. Затес на лиственнице оставил геолог еще в прошлом году, сколотое место на дерево затекло смолой, лиственница долго не темнеет, затес виден издалека. А вот эту замету вроде тамги, две зарубки под углом, похожие на рога молодого оленя, оставили остяки, зарубки обозначают, что неподалеку есть ягельник. Но при виде иной заметы Лундин хмурился и отмалчивался.

Екатерина Андреевна шла как-то обреченно. Она делала все, что полагалось, но не было в ней прежнего упорства. Казалось, она оставила что-то на кордоне и до сих пор тоскует по утраченному.

Порой Чеботарев замечал, что она странно смотрит на Колыванова. Да и Колыванов, по-видимому, замечал эти взгляды. Он начинал хмуриться, а то вставал и уходил от костра. В пути они шли цепочкой, у каждого было много забот, только на привалах можно было о чем-то подумать, что-то приметить.

Впрочем, Чеботарев относил эти взгляды к тому, что Баженова — чужой у них человек. Наверно, думал он, не согласна с Борисом Петровичем, вот и топорщится!..

Попытался было Чеботарев поговорить об этом с начальником, но Колыванов коротко отрезал:

— Не твое это дело, Василий! Спор наш, мы его и рассудим!

Сначала казалось, что короткий отдых на кордоне удвоил силы. В первый после отдыха день они прошли восемнадцать километров. Но уже назавтра стало труднее, а третий день будто вконец вымотал их. И они скоро дошли до того состояния утомления, когда только воля и долг помогают человеку двигаться дальше.

Но Колыванов ежевечерне, после того как был разбит лагерь и заготовлены дрова на ночь, вынимал из нагрудного кармана дневник и принимался записывать сделанные за день наблюдения. Его, казалось, не брала усталость.

Остальные быстро засыпали, надеясь на то, что начальник, закончив свои дела, не забудет еще подкинуть в огонь сушняку, чтобы можно было поспать спокойно хотя бы два-три часа. И верно, Колыванов кочегарил почти всю ночь, оберегая покой спутников.

Он старался писать кратко, чтобы успеть отдохнуть, но слишком много было всего, что следовало заметить для себя. Большая Медведица, или «Олень на приколе», как называли ее остяки, медленно поворачивалась вокруг Полярной звезды. Распрямляя натруженные плечи, чтобы подбросить дров в костер, повернуть на другой бок подкатившегося к самому огню Чеботарева, укрыть потеплее Баженову, Колыванов вдруг замечал, что опять осталось мало времени для отдыха. Он торопился дописать свои заметки, досадливо потирая покрасневшие от едкого дыма слипавшиеся помимо воли глаза.

«22 октября, суббота.

Ночевка на р. Большой Кодыр, левый берег. Брод через Кодыр выбрали удачно, сначала перебрели протоку, потом основное русло. Дорога тяжелая, густая парма с завалами, их пришлось прорубать. Прошли двенадцать километров.

На всем протяжении левобережного хода хорошая надпойменная терраса, удобная для проведения трассы. Встретились три небольших скальных мыска, пройти их трассой не представит большого труда. Терраса сухая, сложенная из тощих суглинков или суглинков с галечником. Не заметил, где перешли в зону изверженных пород. Взял возле Завалихи образец №3 — два камня. Оставил на затесе лиственницы у мыска записку Иванцову, чтобы проверил границу этих пород.

23 октября, воскресенье.

Часть пути, совпадающего с течением Колчима, решили пройти на плоту. Плотничную работу взял на себя. Лундин и Чеботарев пилили бревна и таскали их к воде. Баженова делала проверочные ходы с барометром, чтобы определить подъемы в случае обхода скального мыса на пикете 2254. Среди дня подул сильный ветер, слышали треск падающих деревьев. Но все обошлось благополучно.

Днем шел дождь, а сейчас (22 часа) сыплется какая-то изморось.

За день проплыли пятнадцать километров. Не обошлось без приключений. Ниже Завалихи через всю реку — залом, и лишь у левого берега — перекат. Река на повороте с шумом уходит под залом. Едва успели подвалить к перекату. Перегоняли плот по колено в воде. Плот провели благополучно. Долина пока все еще проходит в пределах изверженных пород. На устьях мелких речек наблюдал граниты, диориты и гранодиориты в виде крупных обломков, плохо окатанных.

24 октября, понедельник.