На суше и на море - 1961

Он обращался к Екатерине Андреевне, и Чеботареву стало неловко. Ну за что он ее казнит? Ведь она делит с ними все трудности пути, она честно проверяет предложение Колыванова и, конечно, поддержит его, если Колыванов прав. Но по привычке к подчинению промолчал. Зато Лундин ворчливо сказал:

— Ты им сначала станцию покажи, Борис Петрович, нечего огнями приманивать!

Подойдя к воде, Лундин вскинул ружье и дважды выстрелил.

От противоположного берега сразу же отчалила лодка, словно их давно здесь поджидали.

Перевозчик ловко подогнал к ним лодку, оперся на шест и насмешливо сказал:

— С опозданьицем вас, Борис Петрович! Охотники-то давно протопали. Помылись в баньке, передневали и пошли три дни назад.

Упоминание о бане приободрило всех. Екатерина Андреевна глубоко вздохнула: неужели возможен отдых? И с каким-то страхом взглянула на Колыванова. Тот, заметив ее взгляд, сухо сказал:

— Здесь будет дневка…

— А как же, — подтвердил словоохотливый перевозчик, — у нас все останавливаются. Вот и нынче человек тридцать ночует. Но Христина Харитоновна ждет, ждет. Цельный домик отвела…

— А она разве здесь? — удивился Колыванов.

— Два дня как приехала. Лесозавод, слышь, здесь будет, железнодорожная станция. Чудеса да и только! В поход готовится, как снег выпадет, пойдут парму обмерять. Меня в проводники взяли, — хвастливо закончил он.

— Уж из тебя проводник! — насмешливо сказал Лундин. — Если собачьего голоса из деревни не слыхать, тебе сразу знобко становится.

— А кто тут алмазные прииски разведывал? Кто? — загорячился перевозчик. — Кто по Ниму тропу проторил? Кто в Колчимские болота твоего сына проводил?

— Значит, Григорий прошел? — встревожился Лундин.

— Я же тебе говорю, три дня назад тронулся. Я их до самой кромки провел. Ног не хотел мочить, а то бы не отстал. Ноги у меня воды не переносят после алмазных приисков…

Лундин, Колыванов и Чеботарев уложили в лодку снаряжение, Баженова прошла по воде, перешагнула через борт и уселась на узкой скамейке. Руки упали, спина согнулась. Она была на пределе утомления. Только когда лодка толкнулась в противоположный берег, до нее, как сквозь сон, донесся приятный женский голос:

— Ну, здравствуйте, Борис Петрович! — И после паузы: — О, да с вами женщина идет? Как вам не стыдно брать городского человека в такой трудный путь!

Екатерина Андреевна подняла голову. У причала стояла молодая женщина. Взгляды их встретились.

Женщина улыбнулась и отвела глаза. Вновь послышался ее повелительный голос:

— Зайченко, Пьянков, помогите вынести вещи! Тимох, проводи Колыванова с товарищами в дом… — И тут же обернулась к Екатерине Андреевне: — А вас прошу ко мне! Представьте, я и не знала, что в исследовательском отряде есть женщина… Как вас зовут?

— Екатерина Андреевна, — тихо ответила Баженова, кляня себя за то, что не может говорить твердо.

— А меня Христина Харитоновна.

Она помогла Екатерине Андреевне вылезти из лодки, взяла под руку и повела за собой. Люди тащили рюкзаки и инструменты. Мерно шагал Лундин, будто и не устал; Чеботарев что-то уже рассказывал.

Ей вдруг стали противны эти железные люди, которые снова ожили, расходились, хотя лишь полчаса назад были такими же слабыми, как и она. А может быть, их взбодрило присутствие этой женщины?

Она искоса взглянула на Христину Харитоновну. Глаза от усталости слипались. Их кололо и жгло, словно в них попала соль. Но все же Екатерина Андреевна увидела, что проводница ее очень красива. Гордо вскинутая голова, прекрасные косы, сильные широкие плечи, тонкая девичья талия, высокая грудь, подчеркнутая ладно пригнанной кожаной курткой, затянутой широким ремнем. На ней были узкие брюки, заправленные в щегольские сапожки с маленьким каблуком. Но хотя одежда смахивала на мужскую, ничего мужского в облике этой женщины не было.

И Екатерина Андреевна невольно оглядела себя. Прожженная во многих местах стеганка; тяжелые ватные шаровары, из которых вата лезла клочьями; стоптанные бахилы на ногах. Она была похожа на медвежонка, худого, голодного, только что вылезшего из берлоги. Ей стало так жаль себя, что из глаз невольно потекли слезы.

Христина Харитоновна как будто не заметила этого, но вдруг остановилась и сказала:

— Мужчины могут немного подождать с баней и ужином. Сначала сходят женщины…

Как-то очень решительно она повела Екатерину Андреевну к небольшому строению, толкнула низенькую дверь, и они оказались в предбаннике. Усадив ослабевшую гостью на кедровый чурбачок, Христина Харитоновна вышла, почти выбежала — дробью простучали по деревянному настилу ее каблуки — и тут же вернулась с охапкой одежды. Екатерина Андреевна собиралась запротестовать, но ловкие руки хозяйки помогли ей раздеться, из раскрытой двери баньки потянуло бодрящим запахом пара и березовых веников, и Екатерина Андреевна шагнула туда как во сне.