На суше и на море - 1961

В домах поселка огней уже не было. Люди привыкли вставать с солнцем, а то и раньше, в рабочих комбинезонах встречая его восход.

По главной улице, мимо конторы, склада, я спускался вниз, к каналу. В темноте я не сразу разглядел человеческую фигуру.

— Решил полюбоваться? — спросил меня знакомый голос. Это был Володя Шумунов, старший прораб четвертого гидроузла.

— А все-таки она пришла, — сказал он немного погодя.

— Привели, — поправил я его.

Мы стояли рядом у самой воды и молчали. Прямо над нами накренился ковш Большой Медведицы.

Стояла полная тишина. Только в пустыне может быть так тихо поздней ночью. Время от времени эту тишину нарушали глухие всплески: поток по-хозяйски убирал лишние песчаные выступы на своем пути к Мургабу.

ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ

Встреча с Шумуновым заставила меня вспомнить паше первое знакомство. Контора строительного участка на трассе канала всегда напоминает штаб воинской части, которая с боями продвигается вперед.

Кизылча-Баба… Это был самый обычный поселок строителей, возникший в глухом необжитом месте. Десятка три палаток и землянок между барханами. Электростанция. Небольшая ремонтная мастерская. Медпункт. Столовая. Красный уголок в полевом вагончике. Вот и все.

Десяти минут было вполне достаточно, чтобы пройти поселок из конца в конец.

Но хотя поселок появился совсем недавно, это не значит, что здесь нет своих старожилов. Есть!.. И они хорошо помнят, как перегоняли сюда первый бульдозер, как поставили первую палатку и рыли первую землянку, как открывали у костра первую банку консервов.

Первый, первая, первое, первые…

Эти одинаковые слова приходится часто употреблять, говоря о Кизылча-Баба.

Первым родился мальчик в семье рабочего Бахтыбая Джалтармаева. И не было такого человека в Кизылча-Баба, который не зашел бы в землянку к счастливым отцу и матери спросить о здоровье малыша и хоть раз качнуть подвешенную к потолку люльку.

Немного позднее маленький крикун появился и в палатке Володи и Люси Шумуновых. Сына в честь деда назвали Ильей.

В Кизылча-Баба говорили:

— Очень хорошо!.. Что же это за поселок, пусть далеко в песках, если в нем не рождаются дети, не слышно их смеха?

Контору участка вырыли в склоне большого бархана. Не контора — блиндаж. На столе рулоны прозрачной хрустящей кальки, голубая сетчатка миллиметровки, в углу ящики с теодолитами и нивелирами.

Я приехал в Кизылча-Баба, когда начальник участка Шумунов, прорабы Аман Чарлиев и Атабал Ковусов, геодезист из треста Вячеслав Поляков только что вернулись с трассы. Участку передавали новый отрезок — с 250-го до 244-го километра.

Больше всех волновался и горячился Атабал Ковусов. Ему предстояло возглавить отряд механизаторов, направлявшийся на 244-й километр. Место для земляных работ очень и очень трудное. Вполне понятно, что он хотел забрать себе лучших. Он называл экскаваторщиков Ивана Колесникова, Байрама Вопаева, Ивана Трибунского, Шамурада Мурадова, бульдозеристов Георгия Лактионова, Николая Захарова, Куллы Мамедова. Спокойный Шумунов невозмутимо выдерживал натиск прораба, а потом предлагал свое.

— Ты разве не был там сегодня?! — возмущался Атабал. — Не видел, какие там условия?..

— Видел… Всех отдать тебе — кто же будет копать канал здесь?

Атабал соглашался, что канал надо копать и здесь, от Кельте-Бедена до Кизылча-Баба, и тут же требовал, чтобы ему дали еще одного бульдозериста…

В разгаре спора, который грозил затянуться, дверь в землянку отворилась и, пригнувшись, вошел пожилой мужчина в ватнике. Я невольно подумал: «Не один ли это из тех, из-за кого идет сейчас ожесточенный спор?»

Шумунов устало потер переносицу под очками, поправил бинт на горле.

— Я слушаю вас, Дыхно…

— Мне такое терпеть нельзя, — сразу перешел тот в наступление. — Невозможно терпеть такое рабочему человеку! Прислали в мастерскую мальчишку, он резца путем не умеет заточить, а все лучшие работы ему? А мне-то жить не надо?

— Мы уже говорили об этом, — вздохнул Шумунов. — И вы очень хорошо знаете, в чем тут дело. Вы были единственным токарем на участке и долго пользовались этим, ломили за работу любые расценки. Больше этого не будет. И больше я вам ничего не могу сказать, Дыхно.

— Дыхно, Дыхно!.. — раздраженно повторил токарь. — По любому поводу рады придраться к Дыхно. И сына вот… сына зря засудили. Думаете, в песках живем, так выше вас никого и нет? Я в Мары поеду, в трест пойду. Я такой мастер, что меня все знают: и Курылев, и управляющий…

Не дожидаясь ответа, он дернул дверь и вышел. Шумунов повернулся ко мне.

— В одном он прав — в песках живем, ну и люди к нам попадают разные… Руки у человека золотые, но рвач, каких мало! Показалось ему однажды, что мало заплатили, так он не стал для экскаватора новую втулку делать. Говорит, станок для этого неподходящий. А ведь может на любом станке хоть вал для турбины выточить!.. Так и простоял экскаватор, пока втулку не привезли из Захмета. Ведь поручить-то больше было некому. Теперь, наверное, будет жаловаться… А, черт с ним! Только вот опять придется писаниной заниматься — объяснения, разборы…