На суше и на море - 1963

Сколько ни высматривали зверя — напрасно, и охотники опять пустились в глубь тайги, придерживаясь пологих склонов, где растительность пореже и идти полегче.

Часам к трем изрядно усталые охотники поднялись на обособленную сопочку. Дабагир снял с плеч котомку. Охота охотой, но надо и почаевать! Буслаев тоже скинул мешок. Ветерок прохладной ладошкой погладил взмокшую спину. Хорошо!

— Мы зовем эту сопку Караульной, — вполголоса объяснил Дабагир. — Отсюда всегда зверя высматриваем. В любую сторону видно. Говорить тихо надо. Может, зверь близко ходит.

В укромном местечке развели небольшой огонек. Молчанов был доволен. Сколько можно без толку бродить по тайге! Если бы еще налегке, а то котомки, ружья. От недавнего романтического настроения не осталось и следа. Думалось, вот только зайдем в тайгу — тут тебе медведь, охота. А оказалось — одна ходьба. Правда, все вокруг красиво. Но когда ноги гудят, и красота не радует.

Закипел чай. Достали консервы, рыбу, пресные лепешки. У Дабагира оказалась в мешке вяленая сохатина. Старик старательно обрезал ножом кусок грудинки, а оставшуюся косточку аккуратно повесил на развилку дуба повыше — дань богу, повелевающему охотой.

— Подшаманиваешь, Дабагир?

— Чтоб охота удачной была, — с застенчивой улыбкой отвечал старик. — Водку пьешь — глоток в огонь плесни. Мясо ешь — кусочек на ветку повесь. Так раньше всегда делали.

Буслаеву это все знакомо. Он не впервые встречался с нанайцами, эвенками, негидальцами. У всех одно. Правда, так получается потому, что приходится бывать больше со стариками — они лучше молодежи знают тайгу.

После еды все повеселели. Пока тепло, солнце, можно отдохнуть. Буслаев разулся, лег на спину и засмотрелся на небо. Ему казалось, что облачко стоит неподвижно, а он с сопкой, дубочками, с острой вершинкой лиственницы, словно копьем нацелившейся в самую сердцевину голубого купола, плывет в неизведанную даль.

Молчанов хотел последовать примеру Буслаева, но случайно глянул на соседнюю сопку. Среди золотых дубняков мелькнуло черное пятно. Еще раз.

— Медведь!

— Где? — Буслаев торопливо натягивал сапоги.

Глядя на людей, всполошились и собаки.

— Вяжи их! — скомандовал Буслаев Дабагиру. — А то вспугнут зверя!

С собаками на сворках, налегке, захватив только оружие, все трое торопливо пошли гребнем сопки, чтобы обойти медведя с подветренной стороны. Молчанову достался молодой горячий пес Караул. Он с такой силой тянул охотника, что Молчанову приходилось бежать. Когда до зверя оставалось недалеко, собаки заволновались, стали хрипеть и рваться из рук. К тому же попался свежий след — медведь разрывал нору, докапывался до бурундучьих запасов. Караул прямо давился на сворке. Молчанов не был охотником, хотя ему и приходилось часто бывать в экспедициях. Он совсем не представлял, что делать с собакой на медвежьей охоте. Она же не даст прицелиться. Отпустить ее и посмотреть, как она закружится вокруг зверя?

Но Дабагир не желал рисковать собаками. Он остановился. ~ Однако, собак пускать нельзя. Собаки летом тяжелые, жирные, медведь их сразу покалечит.

Да, собаки не охотничьи, а ездовые, грузные, и соперничать с медведем в проворстве не им. К тому же Пират хромал после недавней драки, Черный был староват, а молодой Караул неопытен.

Буслаев приказал Дабагиру остаться и ни в коем случае не спускать собак, чтобы они не мешали охоте.

В чаще надо быть осторожным. Можно неожиданно столкнуться нос к носу со зверем, и тогда дело плохо, в особенности если охотник растеряется. Молчанов старался ни на шаг не отставать от Буслаева. Тот внезапно остановился.

Следи за мной, — сказал он. — Стрелять одновременно. С медведем сошлись на крутом косогоре. Сначала из-за ствола дуба показалось что-то черное, будто выставилось плечо человека в ватнике, и Молчанов подумал, уж не Дабагир ли это, сменивший свое место.

Но Буслаев вскинул карабин и прицелился. Да, прямо на них, опустив голову, брел черный медведь. Он был так увлечен сбором желудей, что не замечал людей.

Грянули выстрелы. Медведь упал, но тут же вскочил и с глухим ревом скатился по косогору.

Буслаев проворно перебежал на несколько шагов. Молчанов следом. Из чащи доносилось глухое ворчание. Сердце Молчанова билось тревожно. Преследовать раненого зверя, что может быть опаснее? Даже смертельно раненный, медведь еще находит силы броситься на охотника и расправиться с ним.

Увидев медведя, силившегося подняться, снова ударили разом. Зверь опрокинулся, потом поднял лобастую голову, посмотрел и затих. Все было кончено.

Буслаев отер разгоряченный лоб.

— Зови Дабагира!

— Дабагир! Пускай собак!

Собаки вихрем пронеслись мимо. Подскочив к медведю, они стали трепать его за ухо, за лапу.

Подошел Дабагир.

— Убили! А я думал только ранили, уходит зверь. Надо вязать собак, а то шкуру попортят.

— Ничего, пусть попрактикуются, — усмехнулся Буслаев.

Охота окончена. Молчанов чувствовал разочарование. И это называется охотой на медведя! Нет, у Ермолова тогда все получилось куда интереснее.