На суше и на море - 1963

С моторки раздались два выстрела. Утки. Кто стрелял, Галя не видела. Моторка пристала — значит, убили. Мужчины высадились на берег. Странно прогибалась земля под тяжестью человека, как резиновая.

— Роман, подай-ка мне шест, — попросил Буслаев.

С шестом в руке он осторожно побрел по зыбкой плавине и принес утку.

— Чуть бы дальше от берега упала, совсем не добраться. — Он с силой ткнул шестом вглубь. — О! Да тут покрытие совсем небольшое — сантиметров двадцать торфа, а там вода.

Он вогнал весь шест и только тогда достал дно: три с половиной метра! Озеро прикрыто тонким торфяным одеялом. Не мудрено, если карась уходит сюда на зимовку.

Снова назойливо гудел мотор. По сторонам маячили небольшие лиственнично-березовые релки. На крупных деревьях виднелись черные шапки гнезд. Заросли вахты все чаще зажимали речную гладь и, наконец, плотно перехватили горловину зеленым заслоном.

Моторка с ходу влетела на плавни. Мужчины выскочили из лодки. Ухватившись за борт, проталкивали ее вперед через этот зеленый барьер. За моторкой осталась заполненная черной торфяной жижей канава. Таков Ольджикан! К полудню впереди показался небольшой жидкий березнячок. Этот кусочек сухой земли, к которому можно пристать, — остров Березовый. Ольджикан долго описывал перед ним зигзаги, и Гале казалось, что остров, как и многие другие, так и останется в стороне. Но лодки уткнулись в твердый берег..

— Привал! — подал команду Буслаев.

Ночевали на островке Березовом. Необычен был восход солнца. Огромное, раскрасневшееся, оно всплывало над необозримыми плавнями.

Молчанов глянул на часы: ему предстояла дальняя поездка, и он не мог ждать, пока остальные проснутся.

— Александр Николаевич! — окликнул он Буслаева. — Пока вы будете определять запасы ондатры, собирать гербарий, я думаю съездить с Галей до Муравьиного. На рекогносцировку. Налегке.

— А пройдете? — отозвался из палатки Буслаев. — Дабагир предупреждал, что места трудные, опасные.

— Лодка легкая, пройдем, — заверил Молчанов. — В крайнем случае, вернемся.

До Муравьиного острова на простой весельной лодке плыть да плыть. Молчанов собрался быстро. Погрузил что необходимо в лодку, усадил Галю на весла. Он уже сталкивал лодку на воду, когда из палатки вышел Ермолов.

Ермолов смотрел им вслед. Смотрел тяжелым недобрым взглядом, совершенно не замечая, что гнет и ломает в руках правилку, на которую собирался натягивать сырую шкурку ондатры.

После полудня землю застелила дымка, словно где-то в отдалении шел пал, горела тайга. Резкий ветерок прошелся над плавнями, заершил воду, тронул березки. Роняя листья, словно желтые «пятачки из дырявого кармана, они протестующе взмахнули ветками, зашумели. Ветер всколыхнул высокие вейники и стал упорно гнать по травяному полю бесконечные волны в сторону Чукчагирского озера. Солнце побагровело и медленно клонилось к тяжелой черно-фиолетовой туче, подымавшейся против ветра со стороны Ям-Алиня. Утки попрятались в высокую осоку, чайки с тоскливыми криками проносились к озеру. Все вокруг помрачнело.

Буслаев все чаще с беспокойством поглядывал на небо. Перемокнут, закоченеют. Ведь не август, сентябрь к концу подходит, может погода и снегом «порадовать».

Авдеев, помогавший Буслаеву, видя, как тот поглядывает на небо, сказал:

— К ночи разгуляется ветерок. Не дойдут наши до Муравьиного. По такому ветру разве выгребут? Надо идти на выручку.

Буслаев кивнул и, словно давно решенное, крикнул:

— Ермолов! Садись-ка на бат, догоняй Молчанова и вези их обратно!

— Хорошо, Александр Николаевич! — Ермолов кинулся в палатку одеваться. — Вы тут приберете что не так, Евстигней Матвеевич.

Застегивая на ходу свою неизменную кожанку, кинул в лодку кусок брезента и вскочил сам.

— Догонит ли? — раздумчиво проговорил Буслаев.

— Ромка парень расторопный, — сказал Авдеев. — На него можно положиться.

Терзаемый ревностью, Роман мчался за Молчановым. Навстречу лодке двигались гонимые ветром торфяные плавины вместе с растущей на них трехлисткой. Ветер отрывал их от берега и перегонял. Если удавалось их обойти, Роман обходил, а нет — на полном ходу вгонял приподнятый бат на плавину. Мотор надсадно выл. Роман раскачивал лодку и так продвигался по месиву из торфа, работая что есть силы веслом. Он попробовал было выскочить за борт, чтобы протолкнуть лодку, но тут же провалился едва не по пояс. Разжиженная плавина, едва скрепленная корнями трехлистки, не держала человека.

Каждая задержка бесила Романа, но чем дальше, тем река становилась все хуже. Плавни перегораживали реку, словно зеленые шлагбаумы.

Не будь впереди Гали, Роман давно бы повернул обратно. Как он ни силен, но проталкивать бат с помощью одного весла и ему было во многих случаях не под силу. Приходилось выскакивать за борт, и Роман вымок почти до плеч. Свирепый ветер пронизывал до костей, но Ермолов не обращал на это внимания. Мысль, что Галя будет ночевать с Молчановым на уединенном острове, приводила его в отчаяние.