На суше и на море - 1963

Просыпаюсь раньше других. Высунув голову наружу, радуюсь, что погода ясная. Уже ярко искрятся ледники, но само солнце еще не вышло из-за белой пилы на востоке. Внизу виден Сарыджаз широкий, с мутной голубой водой, разбежавшейся протоками и рукавами по плоскому дну ущелья.

Один эа другим вылезают из палатки спутники. Щурятся, поеживаются, со сна не могут поняты — холодно или жарко. Сочетание действительно оригинальное: жгучее солнце и порывы ледяного ветра. Приняли стадо архаров на склоне за коров. Заблуждение исчезло вместе с архарами, которые великолепными скачками ушли за гребень.

Хорошая конная тропа идет вниз по Сарыджазу балконами над руслом реки. Встретили двоих конных — едут с дальних сыртов в Пржевальск, сдавать экзамены в заочном техникуме. Таня неподражаемо умеет заводить разговоры со случайными попутчиками, встречными и даже с людьми, в стороне занимающимися своим делом. Сначала надо по поводу чего-то удивиться, восхититься, потом задать какой-нибудь нелепый вопрос. У атакуемого возникает чувство превосходства, желание покровительствовать такой милой наивной особе — и тогда бери его голыми руками! В этом походе любимым стартом у Тани было: «Ах, ах какие горы! А куницы у вас есть тут? Ну, такие звери с пушистыми хвостами?!» Услыша про куниц в десятый раз, тихий Алеша вздрагивал и начинал рыть землю ледорубом…

Узнали, что путь не уходит от реки до самого впадения Оттука, а грунтовая дорога начинается еще раньше. Значит, можно не спешить и не экономить кончающееся продовольствие. Тут же сели у реки купаться и есть. Найденных на берегу двух палок как раз хватило на манную кашу. Она показалась всем восхитительной. Боря, наевшись, рванулся в путь и ни разу не отстал.

В осыпях над рекой полно наглых сурков. Подпускают на три шага, с задиристым свистом ныряют в норы, за спиной тут же выскакивают и, собираясь группами, перемывают кости пришельцам.

Ночевали в устье небольшого притока под черными утесами с острыми зубцами. Весь приток прорубается через черно-синие пласты, и вид у него поэтому хмурый и гордый. Дров, однако, на нем нет. Зато густые заросли крапивы. Нину с Таней обуяла вдруг жажда благоустройства — принялись косить крапиву ледорубами, чтобы подстелить под палатку. Ночью все чесались.

Утром варить нечего и не на чем. Это утешает. Обидно, когда есть дрова и не осталось крупы или наоборот. Пожевали консервов и зашагали вниз по сужающемуся ущелью. Начали встречаться таинственные символы из нескольких камней, поставленных один на другой. Фантазер Алеша понес что-то про алтари древних огнепоклонников. Потом, присмотревшись к расположению пирамидок, мы предположили, что это отметки какой-то стройки. Гипотеза подтвердилась взрывами, которые загремели впереди. Последний взрыв ахнул в полкилометре от нас. Предостерегающе вопя, выбегаем на дымящуюся трассу. Подрывники нас успокоили: «Мы, — говорят, — вас видели и рассчитали, что вы не успеете взорваться».

Поговорить со свежими людьми собираются все строители. Выясняя шансы на попутную автомашину, я уже краем уха ловлю: «А куницы у вас… Ну, такие с пушистыми…» Встреча такая трогательная, что даже жалко стало, когда вдруг взревели стоявшие за ручьем два грузовика и пришлось с прощальными криками прыгать в них.

Едем дальше по северному берегу Сарыджаза. Вскоре он входит в каньон — и какой! Задыхайтесь от зависти Рицы, Тереки и прочие декорации к кавказским страстям. Куда вам! От реки вверх красноватые стены, местами совершенно гладкие, местами нависшие над ущельем рваными узорами. А вверху — башни, иглы, зубья, украшенные снегом и льдом. Бегущие в Сарыджаз ручьи ничего существенного не могут пропилить в этой громаде — просто отвесно срываются с ледяных кромок над каньоном. Ни куска мягкой земли. Нет и осыпей — не на чем держаться. Только самое русло реки из сорвавшихся камней — от пятиэтажных глыб до мелкой крошки.

Все теснее и выше стены. Повисшая над рекой дорога, надсадный вой мотора. В кабине, склоненная к рулю, со взмокшей спиной, фигура шофера и две путешественницы, весело расправляющиеся с его завтраком из яблок и свиного сала. Перевальный путь прорывается через сборище ледниковых цирков. Последний из них особенно фантастического вида. Зубья и утесы черного и красного цвета, гигантские осыпи, свисающие края ледопадов. В кружевных клочьях камня воет продрогший ветер. Перевал идет через крутое седло по вырубленной в камне дороге. На нее сверху ползут ледяные языки. Один, слишком далеко вытянувшийся, трудолюбиво подрезают два бульдозера.

Заперевальный цирк выглядит еще мрачнее. Морщинистые стены словно в подтеках крови, огромные зубастые челюсти с навязшим снегом, башни с проломами, в которых видны куски голубого неба. Одна пирамидальная гора целиком состоит из мелкой рыжей осыпи, неизвестно на чем держащейся. Она любуется на шестнадцать петель дороги, идущих с перевала вниз.