На суше и на море - 1964

На внутренней планете, Лэни II, было двадцатимиллионное население, а в колонии на Лэни III — триста человек.

Внешняя планета почти замерзла, и через двести дней та же участь ожидает и внутреннюю. Обледенение и жизнь взаимно исключают друг друга. Человек может держаться, пока есть продовольствие и энергия, но настоящей защиты от холода для двадцати миллионов человек создать нельзя! И, конечно, трудно рассчитывать на помощь извне. Сообщение об этой катастрофе будет идти слишком долго. Нужно около пяти земных лет, чтобы прислать на Лэни II тысячу кораблей, которые спасут не более одного процента населения, а через пять лет немногие останутся в живых.

Хэндон облизнул пересохшие губы. Он отвечает за триста человек, живущих в замерзшей колонии. У них есть продовольствие, энергия, надежные жилища, они могут позволить себе остаться здесь. Но их родному миру тоже грозит обледенение, и там нет возможности снабдить всем каждого так, как здесь.

— Наш народ, — слабым голосом сказала Рики, — все они… Мать, отец, наши двоюродные сестры и братья. Все наши друзья. Наша планета станет… такой же, как эта!

Она резко повернулась к оконцу, за которым в ослепительном свете дня лежал обледеневший мир. Ее лицо дрожало.

Мэси поразило горе, которое слышалась в ее голосе. Для него это не казалось столь непоправимым несчастьем. У него не было семьи, а друзей — очень мало. Но он подумал о том, что его собеседников сейчас совершенно не занимало.

— Все так, — проронил он, — но ведь это не только их беда. Если солнечная константа действительно будет падать, положение здесь дьявольски ухудшится. У нас будет много работы, чтобы спасти самих себя.

Рики даже не взглянула на него. Хэндон кусал губы. Было ясно, что собственная судьба сейчас их не заботила. Когда гибнет твой родной мир, чья-либо личная гибель воспринимается как незначительное происшествие.

Стояла тишина, лишь на столе Хэндона потрескивал репродуктор. Где-то в глубине хаоса звуков дрожал пульсирующий, прерывистый, высокий звук; он то усиливался, то исчезал, то снова становился четким.

— Мы, — неуверенно сказал Мэси, — уже находимся в таком положении, в котором они очутятся еще не скоро.

Хэндон вяло ответил:

— Но мы не могли бы жить здесь без их помощи. А им неоткуда ждать помощи, они погибнут!

Он судорожно вздохнул, в горле что-то клокотало:

— Они… они, конечно, это знают. Поэтому они… предупредили нас, чтобы мы попытались спастись сами, так как… они ничем не могут нам помочь.

— Я хочу… быть там… и разделить с ними их участь, — сказала Рики. Ее голос звучал хрипло.

Мэси чувствовал себя одиноким. Он понимал, что никто не захочет жить, оставшись единственным живым существом. Но ведь каждый считает свою родную планету единственным миром. «Я так не считаю, — думал Мэси, — но, возможно, и я испытывал бы те же чувства, если бы Рики должна была умереть. Естественным было бы желание встретить любую беду или несчастье вместе с ней».

— Послушайте! — воскликнул он, слегка заикаясь. — Вы ничего не понимаете. Если ваша планета станет такой же, как эта, что же будет здесь? Ведь мы еще дальше от солнца! Похолодание начнется отсюда! Вы думаете, мы останемся в живых к тому времени, когда они очутятся в нашем теперешнем положении? Располагаем мы запасами продовольствия и снаряжения или нет, это не имеет никакого значения! Вы думаете, у нас есть хотя бы один шанс? Пошевелите же мозгами!

Хэндон и Рики пристально взглянули на него. Затем в лице и фигуре Рики исчезла напряженность. Хэндон сощурился и медленно сказал:

— Что ж, пусть так! Мы ведь знали о риске, на который шли. Здесь будет намного тяжелее — это ясно!

Он немного пришел в себя: краска опять появилась на его лице. Рики удалось даже улыбнуться. А потом Хэндон заявил почти спокойным голосом:

— Положение заставляет нас более трезво смотреть на вещи. Мы должны сражаться и за нашу жизнь. И у нас очень мало шансов выжить! Что вы думаете об этом, Мэси?

II

Солнце стояло высоко над горизонтом, но все еще было окружено своими ложными двойниками, хотя и более слабыми, чем при восходе. Небо, похоже, потемнело. Горные пики стремились к нему, безмятежные и безразличные к делам людей. Это был ледяной мир, где нет места людям.