НА СУШЕ И НА МОРЕ 1965

Схватка оказалась короткой, но жаркой. Старый соболь, выдержавший много боев, сначала чаще сбивал Белогрудого с ног и даже разорвал ему ухо. Но вскоре старый соболь стал уставать.

Белогрудый, немного отступив, сшиб его плечом, опрокинул на спину и, улучив момент, впился своими острыми зубами-шильями в тело. Мех противника побагровел от крови. У старика соболя была прокушена сонная артерия. Собрав последние силы, он побежал прочь.

Покончив с соперником, Белогрудый поскакал к соболюшке. Она встретила его, игриво виляя хвостом. Белогрудый, хоть и бодрился перед соболюшкой, чувствовал себя очень плохо. Раны, полученные в бою, давали о себе знать. Его потянуло к целебному источнику, он инстинктивно понимал, что это поможет его ранам затянуться. Сильно болело плечо. Минутами глаза застилала какая-то серая пелена, и Белогрудый останавливался, боясь наскочить на дерево. Войдя в ручей, он медленно пошел против течения. Чистая ключевая вода с примесью минеральных веществ действовала как целебный бальзам. Выйдя на берег, Белогрудый почувствовал себя гораздо лучше, хотя плечо еще саднило.

Пробыл он с соболюшкой всего несколько дней. Усталые, еще как следует не отдохнувшие после трудной зимы, они разошлись, чтобы вновь встретиться летом, когда будет обилие корма. Тогда заботы о пище уже не станут беспокоить, и они полностью отдадутся своим играм.

Погоня

Над рваной кромкой хвойного леса расплывался рассвет. Свернувшись в пушистый темно-коричневый ком, Белогрудый дремал. В круглое отверстие дупла виднелся кусочек бледного неба. Утренний озорной ветерок пробежал по вершинам деревьев и донес до соболя запах какой-то живности. Белогрудый поморгал, облизнулся, потер лапками сероватую мордочку и, потянувшись, легко выбрался из дупла. На снежной пороше появился его размашистый след: две пары косо отпечатанных ямок. Легким галопом соболь бежал мимо кустов и деревьев. Он страстно хотел свежего, сочащегося горячей кровью мяса.

Миновав склон оврага, хищник обнюхал место, где совсем недавно кормились синицы, клевала шишку-паданку кедровка. Но все это были проворные существа: как только станешь к ним подкрадываться, они «фрр-р» — и на дерево.

Белогрудый заглядывал под корни поваленных ветром деревьев, под снежную навись у кочек. Почуяв шорох мыши, он изгибался, прыгал в сторону, прислушивался, склонял голову набок. И, припадая на передние лапы, часто-часто орудовал ими, окутываясь снежной пылью. А потом снова прислушивался, прыгал на шорох, но все безуспешно. Недовольно фыркнув, соболь бежал дальше.

Когда первый луч апрельского солнца скользнул по синеватому снегу, от ночных убежищ куропаток потянулись наб-роды следов-крестиков. Соболь втянул подвижными ноздрями воздух, насторожил полукруглые пластинки ушей. Далеко впереди в кустах белыми комьями мелькали убегающие куропатки. Они почти сливались со снегом, и только черные глаза да клювы выдавали их. Укрываясь в ложбинах, Белогрудый кинулся наперерез. Минута — и он уже лежит, полу зарывшись в снег. Смекалка? Нет, это инстинкт толкает зверя на выдумки. А куропатки все бегут и, как бы ленясь перелетать бугры и поваленные деревья, огибают их. Заманчиво висит на кусте смородины гроздь мерзлых ягод. На поиски этих ягод да еще березовых сережек спозаранку и отправились белые куропатки. Соболь нетерпеливо вильнул хвостом, уронив ком снега. Почуяв опасность, передняя куропатка попыталась взлететь. Поздно! Соболь, чуть откачнувшись, пулей кинулся на нее.

Куропатка оказалась хорошо упитанной, а мясо ее очень нежным. Такой еды Белогрудый давно не пробовал. Через несколько минут на снегу остались лишь рассыпанные перья, припудренные инеем.

Вдруг ветер донес до Белогрудого какой-то новый запах. Пахло не мышами, не бурундуком и не птицей. Эти запахи не вызывали у него ни страха, ни злобы.

Белогрудого разбирало любопытство, и все же он не решался двинуться дальше. Громкий крик кедровки, тревожное цоканье белки на дереве — все это означало сигнал тревоги. Белогрудый, вытянув шею и положив передние лапы на камень, продолжал стоять у самого края уступа невысокой скалы. Непрестанно оглядываясь, напружинив хвост, он терпеливо выжидал, чтобы определить, откуда грозит ему опасность. Через несколько минут из распадка донеслись голоса людей и совсем близко послышалось свистящее дыхание собаки. Соболь быстро побежал наутек. Метровыми прыжками он ловко перемахивал через валежины, крепко отталкиваясь своими сильными ногами, словно обутыми в смолисто-черные чулки. Гибко пружинило его темно-коричневое туловище с черной полосой на спине. Изматывая собаку в чаще и буреломах, соболь бежал к речке Бузугде, надеясь там в зарослях стланика найти спасение. А сзади по следу соболя, жадно хватая ртом морозный воздух, неотступно бежала собака.

По следу

Два охотника с раннего утра искали этот след. Они обследовали крутые склоны сопок и горные ключи, скрытые темным густым ельником, куда редко заглядывало солнце, забирались даже в стланиковые заросли. Но следов соболя нигде не было.