НА СУШЕ И НА МОРЕ 1966

И протягивает мне тюбик с клеем.

— За отсутствием другого сойдет и это.

Отвинчиваю пробку, выжимаю немного клея и пробую, вязкий ли он. Вполне хорош.

— Снимай башмаки и носки, — говорю долговязому.

Он даже не пошевелился. Тогда я сам снял с него ботинки, даже не расшнуровав их, и сдернул носки. Потом намазал этому подонку голые подошвы клеем и поставил его отдыхать на деревянном полу.

— Этот клей схватывает мгновенно, — говорю.

Долговязый попытался оторвать ноги от пола, но у него ничего не получилось. Мы чуть животы не надорвали, глядя, как он дергается. Но он вскоре затих. Вынимаю у него из кармана конверт. Распечатываю. В нем полно ассигнаций по тысяче.

— Их ровно пятьсот, — говорит Дуарда. — И все они твои.

— Послушай, малышка. Хотел бы я знать, откуда они взялись. А то я сгораю от любопытства.

Только Дуарда собралась ответить, как вдруг снова послышался шум мотора и чуть позже стук захлопываемой дверцы. Затем в коридоре раздались шаги, и… отворилась дверь.

Глава четырнадцатая

Похоже на сборище автомобилистов,

но в конце концов завязывается общая дружеская беседа.

Трам уходит вполне довольный,

а Каучу немного меньше

На пороге появился красивый мужчина лет шестидесяти, с живым симпатичным лицом. Он был совсем седой, но выглядел очень молодцевато.

На нем был элегантный костюм, белоснежная рубашка с голубым галстуком, на ногах синие туфли.

— Блю! — воскликнула Дуарда и бросилась ему на шею.

Я стою и смотрю как идиот, держа в руках пачку ассигнаций.

— Где этот человек? — спрашивает Блю низким грудным голосом.

Дуарда показывает на Джима Стеккино. Я поглядел на долговязого. Он дрожит как осиновый лист. Вдовушка тоже трясется, как припадочная. А Шалфейчик заметался, словно началось землетрясение.

Блю окинул всех ледяным взглядом, затем посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся. Подошел и протянул мне руку.

— Благодарю вас, — говорит. — Вы отлично справились со своей задачей, Яко.

Вежливо пожимаю ему руку, но, убейте меня, если я хоть что-нибудь понял.

— Надеюсь, хоть вы объясните мне что к чему, — говорю.

— Для объяснений еще есть время, — отвечает Блю Катарро. — Сначала я хочу посмотреть, целы ли документы.

— Все целы и лежат в надежном месте, папочка, — отвечает Дуарда.

— Ты назвала его папочкой?! — воскликнул я.

— Конечно, — отвечает Дуарда. — Я его приемная дочь.

— У меня до недавних пор было на службе немало милейших людей, — говорит Блю Катарро, пристально глядя на Шалфейчика. — Личный шофер, надежный телохранитель, кто еще?

Я уже собрался ответить, что, если ты зовешься Блю Катарро и на совести у тебя столько гнусных преступлений, смешно претендовать, чтобы тебя окружали одни джентльмены в белых перчатках и накрахмаленных рубашках, как вдруг вновь послышался шум мотора.

— Черт побери, — говорю. — Да тут, похоже, назначен слет автомобилистов.

Дверь распахнулась, в комнату ворвался Грэг, бросился ко мне, начал прыгать и лизать лицо.

— Все в порядке, Грэг. В полном порядке. Где ты пропадал? — спрашиваю.

И тут за какую-нибудь минуту в комнату набилось полно фараонов. Вперед протискивается Трам, и Каучу подлетает ко мне с кулаками.

Я ему как двину по физии. Если бы не стена, бедняга Каучу летел бы без остановки прямо до самого Токио.

— Тепленькая компания, — говорит Трам. — Совещание, как я вижу, проходит на высшем уровне. А председательствует, если не ошибаюсь, Блю Катарро. А теперь давайте прогуляемся до Центральной тюрьмы.

— Успокойтесь, любезный Трам, — говорю. — Полезнее будет обсудить создавшееся положение (во как я завернул!). Так что лучше усаживайтесь поудобнее и попробуем разобраться в этой запутанной истории.

Я подал Дуарде знак, она в ответ мило улыбнулась и кивнула головой.

— Яко хочет, чтобы рассказывала я, — говорит.

Блю Катарро грозно нахмурился и уже раскрыл было рот, но я сказал:

— Прошу вас не прерывать ее. Рассказывай, детка.