На суше и на море - 1968

— Ну, вот и очнулся, Дмитрий Иванович, — нарочито спокойно сказал Рублев, приподнимая капитана за плечи.

— Что у меня с глазами? — Сазанов поднес руки к глазам. — Ничего не вижу.

— Никто ничего не видит, Дмитрий Иванович, успокойся. — Рублев не решался сразу сказать капитану, что произошло, но Сазанов, протянув руку к краю койки, все понял, все вспомнил.

Когда Пестерев спустился в кубрик, Серенко, приоткрыв дверь рубки на палубу, попытался было проскочить в машинное отделение, но в этот момент сейнер накрыло тяжелой волной. Оглушенного техника отбросило обратно в рубку.

Хрупнуло смотровое стекло. Потоки воды с осколками плеснули в лицо капитану. Он невольно прикрыл глаза, оторвал руку от штурвала. Рядом очутился Серенко.

— Держи крепче! Носом к ветру! — крикнул Сазанов, не открывая засоренных глаз и торопливо стирая с порезанного лица осколки, но Серенко не слышал. Он вцепился в ручки штурвала и, широко раскрыв зрачки, уставился на вздымавшуюся перед сейнером новую волну. Она была очень высока, закрыв собой все: и море и гряду… Вал ворвался в незащищенное окно рубки, разворотил дверь, сбил с ног обоих рулевых, ударил Серенко головой о стенку и, бездыханного, вынес в море.

Произошло все это так молниеносно, что капитан не смог прийти на помощь. Полуослепленный, он повис на штурвале, пытаясь подняться. Сейнер развернуло бортом к волне и резко накренило. Судно не успело выпрямиться — тысячетонная масса обрушилась еще раз и опрокинула его.

Сейчас все эти подробности всплыли в мозгу Сазанова. Он тяжело вздохнул, схватился за сердце: сильная боль пронизала грудь.

— Рублев! — окликнул капитан.

— Есть! — отозвался боцман.

— Пестерев!

— Есть!

— Дабанов!

— Есть!

— Амелькот!

— Есть!

Обыденность переклички как-то всех успокоила. Сазанов еще раньше, по голосам, догадался, кто находится в кубрике, но использовал эту дисциплинарную формальность, чтобы дать понять команде: капитан на судне, его приказ — закон.

— Выходит, здесь нас пятеро, — подвел он итог. — Кузнецов и другой геолог были в машинном отделении. А молодой погиб… — И опять строго: — Штурман, заметь уровень воды и следи, наступает она или нет!

Все молчали. Было слышно только, как плещется вода о стенки кубрика.

— Чего ждать? Давайте выбрасываться! — внезапно заговорил Пестерев. Спасение капитана окрылило его. Виталий считал, что теперь он способен на все. Он даже пододвинулся к трапу, чтобы, получив разрешение, тут же нырнуть.

— Не торопись, Виталий, — возразил Рублев. — Чтобы пробить такую толщу воды, надо нырять с разгона, а какой тут разгон? Прижмет к палубе — и конец. — А про себя подумал: «Ну, он, может, осилит: парень бывалый. Может, удастся и Дабанову. Повезет, глядишь, и я выберусь. А остальные? Капитан плох, Амелькот не то что нырять, плавать не умеет». — Нет, надо ждать. Нас найдут!

— Самолет пошлют, отыщут, — подтвердил Дабанов.

— Если на море зыбь, с высоты нас не увидишь, — возразил Пестерев.

«Где искать-то нас? Никто не знает даже наших координат. Последняя связь с берегом была у мыса Грозного», — подумал Сазанов, а вслух бодро сказал: — Выберемся!

Все стали перебрасываться фразами. Каждый ждал опровержения своих сомнений, какого-то убедительного довода.

Пестерев вспомнил о гармонии. Вытянув руки перед собой, пошел искать. Гармонь плавала под койкой: вода, видимо, не успела проникнуть внутрь. Матрос бережно обтер ее рукавом, привязал вверху, к ножке стола.

Рядом плескался Амелькот: никак не мог устроиться.

— Давай пристраивайся повыше, на крышку стола садись, она не оторвется, — посоветовал ему Виталий. — Дышать будет легче: углекислый газ внизу скапливается.

Раздались глухие удары. Стучали из машинного отделения.

— Живы! — вырвался у всех облегченный вздох.

Кузнецов, придя в себя, не сразу сообразил, что происходит вокруг. Шумела, бурлила вода, пробивавшаяся откуда-то снизу. Переносная лампа на длинном шнуре, ранее висевшая над верстаком, сейчас плавала, кружась в потоке. Оглушительно ревел оказавшийся почему-то над головой дизель. Ящик с песком, прикрепленный к полу, тоже оказался наверху. В те несколько секунд, пока светила еще лампа, механик успел заметить Нечепорюка, державшегося за поручни трапа. Кузнецов встал на ноги, превозмогая сильную боль в голове. Он провел рукой по волосам — ладонь ощутила липкое. Он не успел даже осознать, что это кровь, как в углу у переборки вспыхнуло яркое пламя.

«Замкнулись аккумуляторы», — пришла страшная догадка. Механик, бредя по грудь в воде, бросился туда. Газы, пар разрывали легкие. Пожар под водой! Огонь пожирал кислород. Скорей, скорей! Аккумуляторы, все четыре ящика, выскочили из гнезд и повисли на проводах. Кузнецов схватился за них. По телу прошла судорога: ударило током. Тогда он локтем оборвал провода, и аккумуляторы упали в воду.

Нечепорюк оказался рядом и тушил горевшие масляные тряпки, обтирочную ветошь.