На суше и на море - 1969

И вот — земля Пустозерска! Песчаный пологий берег, поросший сухой седой травой. Кажется, что и трава здесь хранит отпечаток старины. Всходишь на холм — и открывается удивительное зрелище: среди низин и вод двумя тесными кучками стоят высокие кресты. С трех сторон блестит вода, за озером желтеют дюны, в противоположной стороне — тундряная степь и кустарник в отдалении, кажущийся лесом.

Города нет, от него остались затянутые песком ямы, догнивающие бревна. Где-то здесь, возле обелиска, церковь стояла, где-то здесь дорога пролегала, — песок давно сровнял все. Ничего нет. Только кресты, огромные, выше человеческого роста, серые, старые. Давно забыто, кому они поставлены, может быть, сотня и больше лет прошла, но, рассказывают, хранили их пустозеры, и, когда крест падал от времени, на его месте ставили новый и тем берегли память о предках. Но некому ныне заботиться о крестах— иные покосились, иные рухнули. Стоят «над вечным покоем», как у Левитана, только покой этот еще более суровый и величавый.

Большей отрешенности, пустынности трудно вообразить. Кажется, что и в самом деле ты на краю света, что тут земля кончилась и нет больше ничего, кроме серого неба, серых вод и хмурых песков. Так и русские землепроходцы, первыми пришедшие сюда, сказали, наверное: «Сие место пусто зело»— и нарекли свой острог именем пустынным. Есть и иная версия, что городок был назван по Пустому озеру. Но озеро не пустое, а обильное рыбой. Вероятно, названо так озеро по пустынности своих берегов.

Ходишь по бывшему городу — он был невелик, ширина полуострова, им некогда занимаемого, около километра — и напрасно пытаешься понять, где что было — улицы, дома. Судя по плану XVII века, дома располагались ближе к мысу, а в центре холма, на песках, — церкви, тюрьма, кладбище.

Из описаний путешественников, посещавших Пустозерск в прошлом веке, предстает городок, «маленький, уединенный, пустынный». «Как теперь, вижу его серенькие избы, из-за которых глядела одинокая деревянная церковь с колокольней. Весь он уютно сбился в кучу и словно только что вчера сломан острог — неправильный четвероугольник с заостренными наверху толстыми и высокими бревнами, — как будто для того, чтобы селение все оставалось теперь на виду и на потеху ветров и вьюг, набегающих сюда с океана, и неоглядность снежных полей, величина которых еще более усиливает пустынность и однообразие видов. Напросилась мысль о том, что это крайний и самый дальний предел моих странствий, что это одно из последних русских селений на севере, и еще сильнее сжала сердце та мысль непрошеная, что недаром здесь пустынность и бесприветная даль…»[2]

И сейчас три последних, покинутых дома стоят в стороне, на мысу. Идем туда, переходя какие-то канавы, по болотистому лугу. Два дома, большие, двухэтажные, разрушены: кровля ругнула, потолочные балки провисли, часть стен раскрыта, окна выбиты, полы прогнили. Валяются осколки стекла, ржавые кровельные листы, банки, ведра без днищ, всякий хлам, и, как везде на запустении, растет крапива. Но по остаткам домов видно, что жили пустозеры прочно, основательно, просторно — по-северному.

Только один небольшой дом, вросший в землю, еще сохраняется. На нем висит замок. В окно видно, что стоит там стол, скамья, на столе самовар, чайник и чашка. Рыбак сказал нам, что хозяин дома живет у них в Устье, а сюда приезжает косить сено, рыбачить и ночует иногда.

Берег здесь обрывистый, метров пять высоты, дальше, за городом, — песчаная коса, называемая Виселичный наволок («наволок» по-северному — мыс). По преданию, названа так потому, что вешали там воинственных карачеев. Карачеи — кочевое племя, жившее у Карского моря (Лукоморья, по Нестору-летописцу). Они неоднократно нападали на город, недовольные данью. Про них ходили легенды, что не берет их ни пуля, ни нож, стойбища их видны только издали, а подойдешь ближе — уходят в землю.

Это легенда, обычно сопровождающая историю. А история Пустозерска, как уже упоминалось, начинается в эпоху, предшествующую походам Ермака и освоению Сибири. Острог на Крайнем Севере был форпостом Московского княжества. Первоначально жили в городке за бревенчатыми стенами стрельцы и служилые люди. Понемногу начали появляться русские селения на Печоре. Новгородец Ивашка Ластка пришел на устье речки Цильмы и занял место, получив грамоту от Ивана Грозного «жить и копить на государя слободу». И слобода «копилась», росла, народ шел на Север в поисках новых земель, лесных угодий, пушных и рыбных богатств и свободы от крепостной неволи. Возникали новые деревни на нижней Печоре, все они входили в Пустозерское воеводство. Городок стал административным центром края.