На суше и на море. 1971. Выпуск 11

— Только куда исчезла река? От воды нам далеко нельзя.

— Она рядом. Лось не станет ходить далеко от воды.

Вечерело. В тайге было тихо. Я прошел по тропе вперед.

Прислушался. Мне показалось, что я слышу журчание воды, и свернул на звук. Пробрался сквозь глухой частокол горелого кустарника, вышел к изгибу речки.

— Речка чистая. Дно каменистое.

— Достань из рюкзака мыло.

Мы умылись до пояса.

— Место хорошее. Палатку будем ставить здесь.

На следующее утро мы дошли до зимовья, низкого бревенчатого сруба, возвышающегося на метр над землей. Дверь была приперта колом.

— От зверья, — пояснил Игорь.

Дальше тропа кончалась. Еще два дня шли мы в комарином облаке напролом по болотистому кочкарнику, здесь говорят «по марям», на север. Днем было жарко, по лицу тек пот.

Мари — кошмары кочек,

Не помним, который день

Мы идем — три серые точки,

И падаем сохнуть в тень…

За чахлой, унылой равниной

Чернеет чахоточный лес,

Мы снова кладем на спины

Уже непокорный вес.

Под вечер третьего дня мы попали в болото. Почти вплавь, ползком, поддерживая друг друга, выбрались из него. Лежа в изнеможении на твердом берегу, смотрели сквозь верхушки лиственниц в небо. Тогда даже Виктору стало ясно, что без тропы в тайге делать нечего.

— Самое время возвращаться, — сказал я.

Мне никто не возражал.

Еще через три дня, исхудавшие и осунувшиеся, искусанные мошкой и комарами, мы вышли к Алдану в том же месте, откуда шестью днями ранее начинали.

Так закончился наш поход к Верхоянскому хребту.

5

Тайга рыжа. Озноб и жар.

Тайга предчувствует кошмар.

Вертепы вьюг, и призрак пург,

И ночь как тягостный недуг.

И листьев дождь — бросает в дрожь,

Хруст под ногой зовет домой,

Туда, туда, где города,

Где стены, стекла, провода…

Мы расстреливаем последние патроны. Кто собьет тонкую прямую ветку на вершине лиственницы? Виктор сбил.

— Хватит, — сказал я. — Оставьте несколько патронов.

— Зачем, через час пароход, — продолжая стрелять, ответил Виктор.

Все было упаковано. Тяжелые, сорок — пятьдесят килограммов, ящики с образцами, восемь штук, и громоздкие тюки со спальными мешками, кухонной утварью и прочим экспедиционным оборудованием. Чай, сахар, сухари — всего понемногу, а также чайник, топор и пилу мы сложили в углу дома. Так полагается в тайге. Говорят, в старину все так делали. Вещи уже на берегу, у самой воды. Через час по расписанию спускается сверху пассажирский «Курашов».

Делать нечего. Первый раз нас охватило такое чувство. Не надо заготовлять дров — в костре догорают последние поленья. Не надо вести записи в полевом дневнике, упаковывать вещи. Не надо даже думать, что делать завтра: куда идти в маршрут, что готовить на обед. Нас просто подхватит пароходик, и мы поплывем. Поплывем к городу Якутску, будем есть в пароходном ресторанчике и смотреть на берега.

— Вечера уже совсем холодные, — кутаясь в ватник, говорит Игорь.

— Пора бы ему уже и появиться, — нервничает Виктор.

— У них здесь свое расписание, — успокаивает его Игорь.

Быстро темнеет. Парохода все нет. Ярко горят огни маяков у нашего домика. Побулькивает в темноте вода.

— Надо разложить костер на берегу, а то нас не заметят.

Подготавливаем кучу хвороста из выброшенного на берег плавника. Как пойдет, подожжем.

Парохода все нет.

— Если не придет, что завтра есть будем? Патроны расстрелял, — недовольно бурчит Игорь на Виктора.

— Куда ему деться, придет. А то на барже уплывем, — неуверенно отвечает Виктор.

Мы дремлем, но засыпать нельзя — проспим пароход.

«Курашов» появился в третьем часу. Сначала мы услышали его, потом из-за поворота выплыли огни.

— Поджигай! Я полезу на маяк — сигналить.

Костер уже пылал, когда пароход вышел курсом на наш маяк. Забравшись к фонарю, я начал сигналить: с равными промежутками прикрывать ладонью огонь. Не снижая скорости, пароход приближался к нам.

«А почему, собственно, он должен остановиться? — подумал я. — Три часа ночи. Он идет по течению на большой скорости. Опаздывает. Терять еще полчаса на погрузку. К тому же рисковать сесть на мель. Да и кто мы такие, чтобы он по первому требованию остановился?»

Внизу у воды Виктор и Игорь прыгают у костра, размахивают руками.

Пароход уже совсем близко. На капитанском мостике вспыхнул прожектор, уперся в нас. Потом потух. Нос парохода стал уходить в сторону от нашего берега. Сигналить бесполезно. Я соскакиваю с маяка и бегу к костру. И вдруг пароход делает резкий поворот, становится сначала поперек течения, которое сносит его вниз, затем, уже борясь с ним, снизу подходит к нам. Заспанный матрос, ругаясь, кидает трап. Берег у Мамонтовой горы приглубый, и подойти можно почти вплотную.

Через полчаса все кончено. Мы лежим на палубе, обессиленные погрузкой. Рядом ящики с образцами.