На суше и на море - 1976

Мы стерли с карты все наши «ги», нисколько, однако, не сомневаясь в их необходимости. Такое двуличие — думаем одно, а пишем другое — граничило бы с низостью, если бы работа наша была научной и требовала обоснования и утверждения нашей собственной точки зрения. Но мы производственники и должны знать свое место: в одном ряду с инженерами-гидротехниками, гидрологами, плановиками, экономистами. Мы все должны двигаться дружно, сообща, понимая друг друга. А если кто-то выдумает нечто оригинальное, но к делу не относящееся, то уж пусть лучше Потерпит, помолчит, пока мысль не созреет до такой степени, чтобы она могла дать практическую пользу.

Вагон чуть покачивался под перестук колес. С третьих полок свисали непомерной длины брезентовые скатки, пухлые колбасы спальных мешков, лямки рюкзаков. Мы, все восьмеро, сидели в одном купе.

Гарик, расстегнувши ворот, артистично повел пальцами по струнам гитары и запел, вдохновенно закрывая глаза и чуть картавя. Коля — художник, завербовавшийся к нам в рабочие, — обсуждал с умудренным опытом Володей какие-то геологические премудрости. Второй наш техник, Сева, без устали рассказывал о своих необычайных приключениях на Севере. Валерий философствовал об избытке в геологии фантастических гипотез, среди которых трудно отыскать истину.

Беседуя в тесной клетушке купе, мы постоянно возвращались к производственным темам: говорили о гидровулканах, геологических несуразностях на предварительных картах, будущем водохранилище и самом проекте переброски вод северных рек в засушливые районы Средней Азии и Казахстана.

А поезд все бежал на восток, и сыпал осенний дождь из низких туч, и не хотелось выходить на пустынные платформы на остановках.

…Утром мы попали в лето. Лучистое солнце расцвело над дальним степным горизонтом. Начался Казахстан…

До сей поры при слове «пустыня» воображение мое услужливо предлагало хрестоматийную картинку: желтые песчаные волны, воспаленно-красное солнце, караван верблюдов. Конечно, я знал, что пустыни бывают разные, песчаные только частный случай, а уж верблюды и вовсе не обязательная деталь пустынного пейзажа. И все-таки «пред солнцем бессмертным ума» не хотели меркнуть детские представления. С каким-то тайным торжеством увидел я песчаные холмики с чахлой травой и Первого надменного верблюда. Его подгонял молодой казах, оседлавший мотоцикл…

Ярко-голубая полоска Аральского моря блеснула нам издали. Поезд равнодушно обстучал по пологой дуге один из морских заливов, и вскоре Арал пропал будто мираж.

Еще недавно море вплотную подходило к железной дороге. В память об этом времени сохранились обширные плоские низины. Море мелеет. Ученые размышляют о причинах этого, словно врачи у постели больного. Какое подобрать лекарство от болезни?

План переброски части стока сибирских рек на юг, в зону пустынь, — это как бы реализация идеи справедливости: взять воду там, где ее излишки, и перебросить туда, где ее не хватает. Идея-то хороша. Но что принесет ее осуществление?

Географов и геологов принято считать первопроходцами. И это отчасти верно, если иметь в виду именно первые хождения. Однако впереди геологов и всех тех, кто начинает конкретные разработки, незримо проходят теоретики и проектировщики, предваряющие своими мыслями и схемами реальность. Они обладают неким опережающим зрением, позволяющим воображать каналы, шлюзы, плотины, водохранилища там, где сейчас распласталась пустыня.

Мощь техники способна превозмочь все трудности, связанные с великими перестройками. Но это бездумная сила, подавляющая, крушащая природную среду. И за первыми громкими победами, как верно заметил еще Энгельс, следует полоса трудностей и неудач, связанных с непредвиденными последствиями таких побед. Победы над природой порой опаснее поражений.

Инженеры-геологи и географы помогают находить гармонию между искусственными инженерными сооружениями и их естественным окружением, главным образом горными породами, подземными водами, физико-геологическими процессами и явлениями…

Я стоял у вагонного окна, глядя на равнину, на облака, белеющие у горизонта, словно снежные вершины гор, на реку Сырдарью, берега которой были пустынны.

Возле меня появился невысокий человек с грустными голубыми глазами, как бы отражающими ясное, чуть вылинявшее небо.

— Жарища здесь летом страшная! — сказал он.

— Вот проведем с севера канал, будет прохладнее…

— При чем тут канал?

— Где вода, там и зелень, сады, прохлада.

— А вы в окно поглядите.

И тут я сообразил: передо мной течет широкая река. Много воды. А садов нет. И никаких деревьев вообще. Даже просто зеленой травки не видно. Только какие-то корявые кустики.

— Вода в пустыне не проблема. Труд человека — вот самое главное, — сказал мой собеседник после паузы.

— Так ведь без воды «и не туды и не сюды», — ответил я.

— Вода разная бывает. Собираются ее сюда с севера по каналу провести. А ее тут и без того полно. Только подземной. Взгляните-ка.