На суше и на море - 1976

Самолет легко качается от ветра, как воздушный змей. Внизу все та же ровная поверхность зеленовато-серого цвета. По ней из конца в конец тянутся двойные полосы — следы автомашин. В пустыне легко прорвать покров растительности: он тут очень слабый. И тотчас обнажаются сухие пески. Растения пустыни научились переносить и летний зной, и сушь, и зимние холода, но перед грубой техникой они беспомощны.

Мне приходилось летать над тундрой. Там слишком много воды и мало солнечного тепла. И там тоже очень хрупкая растительность. Ей не страшны лютые морозы и ветры, но стоит только проехать машине или трактору, как остаются глубокие полосы на долгие годы.

…Самолет постепенно набирает высоту. Впереди открывается бескрайний котлован. Обрыв. Самолет ныряет вниз. И мы летим в Мынбулакской котловине, где вполне может уместиться Москва со всеми своими пригородами.

Впадина напоминает гигантскую сковородку, на которую кто-то набросал глины, песка и всякой всячины, а теперь поджаривается это сверху солнышком.

Под правым крылом самолета земля красноватая, под левым — зеленоватая. Справа — глины, слева — пески. Сто миллионов лет назад здесь всюду накапливались пески. Через пятьдесят миллионов лет пришло море и отложило слой глин. А затем земля тут раскололась, очень медленно конечно, и древние пески снизу поднялись наверх, а более молодые глины несколько опустились. Теперь они лежат бок о бок, соприкасаясь по плоскости разлома.

Обо всем этом мы читали в геологических отчетах, и разлом нанесен на карту.

Место для нас интересное и заставляет тревожиться: вдруг по таким разломам и трещинам вода из водохранилища начнет уходить под землю, как из дырявой миски? Это предстоит выяснить нам.

Внизу древние пески времен динозавров. Мы углубляемся медленно в прошлое, как бы совмещая текущую грань настоящего с миллионами давно угасших дней, оставивших нам и эти слоистые толщи пород, и равнины, и горы.

Серые застывшие волны впереди. Песчаное бурное море! Гряда сменяет гряду. И не видно нигде голых барханов. Везде растения, но только серые, сухие. Возвышаются корявые кусты саксаула.

Растительность на песчаных холмах негустая, и все-таки корни растений скрепляют пески, не давая им рассыпаться и передвигаться под ветром. Как бы еще удалось так цепко обхватить эти холмы, удержать сыпучие горы песка? Даже с помощью нашей могучей техники сделать это почти невозможно.

Кто-то закричал: «Сайгаки!» По такыру мчалось несколько десятков животных, похожих сверху на коз или оленей. Они были напуганы треском мотора и неслись сломя голову.

Вскоре показался такыр без конца и края. По нему тут и там мчались стада сайгаков. Сотни, тысячи животных. Поднимали клубы пыли, сбивались в кучи, бросались врассыпную. Ну и пустыня! Она словно вся ожила и двинулась под ними. Никто из нас никогда не видел столько диких животных, а ведь нам приходилось бывать и в тундре, и в тайге, и в горах.

Кончился такыр. Внизу холмики. Гидровулканы! Смотрю на них, как на давних знакомых. Почти у каждого на макушке лужица и торчит хохолок из тростника. Действительно, тысяча родников. А самолет торопится дальше, и гидровулканы пропадают в сером мареве у горизонта.

Перед нами вырастает высокий обрыв. Кончилась Мынбулакская впадина. Самолет взмывает вверх.

Быстро опустилась ночь, и опять ярко сверкают звезды. А когда отойдешь от дома и посмотришь по сторонам, то видишь, что там и сям мерцают огни. Это электрические созвездия поселков. И кажется, вся здешняя пустыня заселена, кругом люди и машины.

А когда опять взойдет солнце, станет видно, что все-таки в пустыне безлюдье и здесь еще много надо поработать.

Совхоз, где расположена наша база, стоит на берегу Сырдарьи. По берегам реки глина и кустики, редкие корявые деревья. На тропинках и просеках по щиколотку пыли, словно все усыпано пушистым желтым снегом.

Невдалеке от нас живут рабочие совхоза. Вчера двое из них предложили:

— Поехали рыбу ловить.

— А чем?

— Возьмите мешок. И ладно.

— Это что же, мешком будем ловить? — сострил Сева. Но рабочие только улыбнулись.

Наша машина как раз отправлялась в город. Мы. поехали прочь от реки по пыльной дороге. Вокруг только сухая трава.

Вдруг один из рабочих сказал:

— Стой. Мы вылезаем. На обратном пути захватите.

Четыре рыбака с двумя мешками остались посреди пустыни, а мы поехали в город.

Возвращались часа через два. На дороге нас уже поджидали четверо рыбаков с мешками, полными рыбы.

Оказывается, невдалеке находятся рисовые поля. Их заливают весной; водой из реки по каналам. А когда осенью воду спускают, в лужах остается много рыбы. Ее надо вытаскивать из ила и бросать в мешок.

Вот так пустыня! И песка не видно, и рыбы полным-полно, и возле воды голо, если не поработают здесь люди, а там, где сверху земля совсем сухая, под ней залегают пласты песка, в которых так много воды, что она готова брызнуть фонтаном.

Меня окликнул Коля:

— Мы чудовище принесли, звероящера. Пасть — во!

И он показал, растопырив пальцы и соединив кисти рук, какая пасть.