На суше и на море - 1978

Носков и Оленев из предосторожности решили продвигаться берегом горной реки. Но это оказалось свыше их возможностей. Через каждую сотню-другую шагов путь преграждали глубокие каньоны, образованные бесчисленным множеством, ключей, сбегавших в речную долину. Ни спуститься в эти обрывистые, глубокие овраги, ни подняться по их крутым склонам с гружеными нартами было невозможно. Перед каждым каньоном приходилось снимать груз и переносить его на себе, затем распрягать собак и перетаскивать нарты. И все это делали не сходя с лыж: без них сразу же провалились бы в снег по пояс. Оставалось одно — спуститься к реке и двигаться по льду.

Поверхность реки была ровной, снег, сдуваемый ветром, покрывал ее неглубоким слоем, и девять сильных псов легко тащили нарты. За месяц старый вожак, уже несколько лет выполнявший эту обязанность, навел порядок в своей стае. Упряжка работала дружно, постромки лишь слегка натягивались, и собаки шли в ровном, не сбивающемся ритме.

Ездовых собак на Камчатке охотники держат и кормят только зимой, во время промысла. Весной, после окончания охоты, большинство собак отпускают на волю, предоставляя им самим заботиться о своем пропитании. Лишь вожака упряжки хозяин оставляет во дворе, да промысловых зверовых собак и соболятниц держат и кормят все лето. Летом охотники занимаются рыбной ловлей — заготовляют на зиму корм для собак в своих участках. Пойманную рыбу закладывают в ямы возле промысловых избушек и закрывают до зимы. Во время рыбной ловли охотники забирают с собой наиболее ценных собак. Осенью, недели за три до выхода на промысел, они ловят нужное им количество бегающих по поселку собак, прикармливают несколько дней, а затем впрягают в постромки. Через неделю вожак, которого хозяин все лето держал во дворе, вышколит всю стаю — и упряжка готова.

Впереди упряжки на лыжах шел Саша с тяжелой заостренной палкой в руках, которой иногда, в подозрительных местах, с силой тыкал в лед. Ровная, белая, без промоин поверхность реки успокоила проводника, и он все реже и реже стал проверять прочность льда. Вдруг позади его раздался сильный треск и визг собак. Оглянувшись, он увидел, что лед под нартами провалился и они быстро погружаются в воду. Брезент, прикрывавший груз и притянутый к нартам веревкой, задержал погружение нарт. Саша кинулся к упряжке, но стремительный водоворот, образовавшийся в проломе, резко рванул нарты и ударил их о кромку льда. Перевернувшись в воде, нарты в одно мгновение исчезли подо льдом и потянули за собой отчаянно визжавших в упряжке собак. В темном провале глухо шумела и клокотала вода, будто река была недовольна малым количеством жертв.

Саша все еще стоял и смотрел в пролом, не в состоянии прийти в себя от мгновенно свершившейся катастрофы. Вывел его из оцепенения жалобный визг. Обернувшись, он увидел Тарзана — вожака упряжки. Вероятно, находясь на самом дальнем от нарт конце алыча, вожак успел выскользнуть из ременной петли упряжки. И сейчас, считая себя виновным в катастрофе, Тарзан, поджав хвост и жалобно скуля, медленно подползал на животе к хозяину. А отчаявшийся Саша обрадовался, что хоть Тарзан уцелел, и обнял его большую лохматую голову. Пес, не ожидавший ласки, взвизгнул и лизнул своего хозяина в обросшее бородой лицо.

Георгий шел берегом, вел маршрутный учет зверей. Иногда он выходил к обрыву, смотрел в долину. На заснеженной реке хорошо было видно идущую впереди упряжку. Но вот, выйдя к обрыву, он не увидел ее. «Наверное, устали собаки, Саня положил их отдохнуть», — подумал он и, опустившись на валежину, закурил. Георгий выкурил уже вторую цигарку, а нарты все не появлялись из-за поворота. Это его обеспокоило. Найдя пологий спуск, он съехал в долину реки.

Подойдя к Саше, обнимавшему вожака упряжки и увидя зияющий провал, Георгий сразу все понял. Он не стал упрекать товарища. Да и что говорить? Упреками ничего уже не исправишь. Положив руку на плечо спутника, сказал:

— Пойдем, Саша, на берег.

Оленев медленно встал и, часто оглядываясь на страшную промоину, пошел следом. Тарзан, изредка скуля, поплелся сзади. На берегу молча развели костер.

— Ну что ж, «подобьем бабки», как говорится, — нарушил молчание охотовед и стал выкладывать содержимое рюкзака, который он, по укоренившейся таежной привычке, всегда носил за спиной, а не клал на нарты. В рюкзаке был трехдневный запас чая, сахара, масла и сухарей. Тут же лежали соль, махорка, спички, котелок, кружка, ложка и разные мелочи для ремонта лыж и снаряжения. Кроме того, с собой он нес двустволку, топор за поясом и охотничий нож на ремне, а в патронташе почти полный комплект заряженных патронов. Полевая сумка с картой и дневниками учетных работ висела через плечо.

У Саши же, кроме ножа на поясе и трех обойм к карабину, не осталось ничего: все было на нартах. Вместе с запасом продовольствия, палаткой, спальными мешками утонули карабин, второе ружье и все боеприпасы к нему.

— Да, не густо, — закончив осмотр вещей, подвел итог Георгий.

Саша молчал, еще острее переживая несчастье, последствия которого он теперь ясно понимал.