На суше и на море - 1980

Строки эти взяты из исторической повести «Израиль Поттер», работая над которой Г. Мелвилл широко пользовался документальными свидетельствами. Поля Джонса восторженно встречали во Франции, в США в его честь была выбита золотая медаль, но наиболее высоко флотоводческий талант Поля Джонса был оценен не в Америке и не в Западной Европе, а в России. Именно здесь получил он звание адмирала, которое поскупились дать ему в других странах. Вскоре после подписания мирного договора между Англией и США (поражению Англии немало содействовала политика «вооруженного нейтралитета», провозглашенная Россией) Полю Джонсу через посланника в Париже И. М. Симолина было сделано официальное предложение перейти на службу к русскому правительству. Моряк, явно этим польщенный, охотно сообщал всем о предложении, но медлил с ответом, так как его немного страшил малознакомый край. Но тут началась русско-турецкая война, и возможность вновь проявлять себя в морских сражениях решила исход дела.

Как явствует из собственноручного послания Поля Джонса давнему другу, маркизу Лафайету, он был чрезвычайно тронут приемом, оказанным ему в российской столице. 25 апреля 1788 г., через день после приезда, он был представлен Екатерине II. Императрица осталась довольна незаурядной наружностью собеседника, его остроумием, умением держаться. От парижских корреспондентов ей было известно о его доблести и даже о том, что он пишет стихи.

Поль Джонс предстал перед Екатериной II не только в качестве опытного моряка, поступившего на службу, но и представителя США. Он преподнес императрице экземпляр новой конституции молодого государства, рассказал об Америке. Позже он с энтузиазмом развивал перед Екатериной и ее сановниками проект широкого соглашения между обеими странами в области политики и торговли.

Императрица обошлась с новоприбывшим очень милостиво и направила в распоряжение генерал-фельдмаршала Г. А. Потемкина, под начальством которого состояли все русские сухопутные и морские силы в войне с Турцией. Рекомендуя американца Потемкину, императрица писала, что «сей человек весьма способен в неприятеле умножать страх и трепет». Царскосельскую резиденцию Екатерины, как и было ранее обещано, Поль Джонс покидал уже контрадмиралом. По прибытии к театру военных действий ему выделили одну из эскадр, базировавшуюся в Днепровском лимане.

Так скрестились пути Поля Джонса и А. В. Суворова, командовавшего войсками в районе Херсона — Кинбурна. Они быстро нашли общий язык — в прямом (французский) и переносном смысле, прониклись взаимной симпатией и не раз встречались как в скромной квартире Суворова, так и в каюте Поля Джонса на линейном корабле «Владимир», согласовывая планы блокады Очакова и других совместных действий против турок. «Это был один из немногих людей, встреченных мною, который всегда казался мне сегодня интереснее, чем вчера, и в котором завтра я рассчитывал — и ненапрасно — открыть для себя новые, еще более восхитительные качества. Он неописуемо храбр, безгранично великодушен, обладает сверхчеловеческим умением проникать в суть вещей под маской напускной грубоватости и чудачества, — я полагаю, что в его лице Россия обладает сейчас величайшим воином, какого ей дано когда-нибудь иметь. Он не только первый генерал России, но, пожалуй, наделен всем необходимым, чтобы считаться и первым в Европе» — таково было мнение Поля Джонса о нашем полководце. Вспоминая впоследствии о своем пребывании в России, адмирал писал, что Суворов оказался наиболее близким другом, которого ему удалось там найти.

После нескольких мелких стычек эскадра Поля Джонса участвовала в июне 1788 г. в большом сражении с турецким флотом, во время которого контрадмирал имел возможность убедиться в отваге и выучке русских матросов. За одержанную победу Полю Джонсу был пожалован орден святой Анны. Он высоко оценил эту награду и дорожил ею. Но самолюбие Поля Джонса было весьма уязвлено, когда он узнал, что основная заслуга в разгроме флота капудан-паши под Очаковом приписывается его бездарному конкуренту, сумевшему расположить к себе Потемкина, — адмиралу Нассау-Зигену, командовавшему гребной флотилией. Американцу довелось с горечью убедиться в прозорливости Суворова, сказавшего ему однажды, что раны и смерть — не единственная опасность войны, так как несправедливость может сразить не хуже свинца и стали.

С тех пор резко ухудшились отношения между Полем Джонсом и Нассау-Зигеном, а соответственно и с его высоким покровителем. Осенью того же года контр-адмирал внезапно получил предписание явиться в Петербург для назначения на новое место службы. Предполагалось, что его направят в чине вице-адмирала на Балтийское море, а отозван он был, судя по всему, из-за усилившегося нерасположения к нему со стороны своенравного князя Потемкина, о дурном характере которого моряка не раз предупреждал Суворов. Близились холода. При расставании Суворов подарил отъезжавшему шубу.