На суше и на море - 1981

Каждый приходит на флот своим путем. Журавлев после школы работал слесарем на машиностроительном заводе. Узнал, что требуются матросы, — с тех пор и рыбак. Доволен. Парень молодой, не устает. Был в южном рейсе. Полгода прошло, а он все еще взахлеб рассказывает о стоянке в Лас-Пальмасе. А Семенов не помышлял о плаваниях. У него отличная специальность — бульдозерист. Но врачи решили, что ему необходимо отдохнуть от нее годика два: сказалось вредное влияние вибрации на организм. И он пошел в море.

…Это море, Северное море, и на этот раз оправдывает свое название. Апрель, весна в разгаре. А над водой висит пелена серой мороси, и небо в клубящихся серых тучах опустилось так низко, что ощущение простора исчезло. На палубе холодно. Ветер пробирает насквозь. В скулу парохода размеренно шлепает крупная зыбь.

Неуютно в такую погоду наверху. А как только придем на место — и не увидишь его, моря, ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером: промысел! И к тому же как-то уже не воспринимаются красоты моря, когда из него черпаешь рыбу и покрыт с ног до головы ее чешуей, слизью, кровью.

Вроде бы выходим из полосы непогоды. Небо все еще хмурое, но сквозь тучи жемчужно просвечивает солнце. Ветер утих, и вода будто загустела — тяжелая, маслянистая, она быстро гасила кильватерную струю.

С шестнадцати ноль-ноль на штурманской вахте старпом Евгений Дмитриевич Абрамов. Стало быть, можно потолкаться на мостике, посмотреть карту, а то и поболтать, если он в духе. Вообще-то, и другие штурманы ничего не имеют против «посторонних» в рубке, но старпом особенно общителен.

— Гебридские острова, — кивнув в сторону левого борта, сказал он. — Иди-ка, студент, спать (он всех подчиненных называет студентами). Начнется молотьба — не до того будет.

По борту высились сизые, синие скалистые горы; их мощные обрывы, уступы, острые пики и массивные округлые вершины внушали прямо-таки благоговение и робость перед этим могучим созданием природы. На уступе утеса, у самого обрыва, торчала белая башенка маяка и рядом два аккуратных домика. Трудно было представить, что на скале жили люди.

— Так как, Евгений Дмитриевич? По-вашему, рейс получится?

Старпом усмехнулся и повторил:

— Иди-ка, студент, спать.

3

— Приготовиться к постановке трала! — скомандовали по трансляции. И добавили: — Кажись, что-то есть…

Все — матросы, машинная команда, комсостав, те, кто на вахте и кто от нее свободен, — сейчас на палубе, наблюдают, ждут. Шустро, несколько суетливо — еще не втянулись, не сработались — орудуют тральцы. Скользнул по слипу в густую, тяжелую воду ком трала, загудела лебедка, разматывая ваера.

Быть может, придется тащить трал два-три часа. Но никто не уходит. Каким будет первый трал? Первый хороший трал предвещает удачу.

Солнце в утренней дымке, подымающейся от воды, — тусклое, бледное, на него можно смотреть, не щурясь. Потеплело. Сидя на тюке запасного трала, принайтовленного к бортовому ограждению, покуривая, можно ждать сколь угодно долго. Но лучше бы побыстрее. Если недолго, значит, действительно там что-то есть. А когда трал волокут несколько часов, это плохо, просто экономят время: чего же подымать пустой трал на борт?

Кто-то, вернувшись из рубки, от штурманов, сообщает: отличные, большие заходы! Правда, эхолот может зафиксировать что угодно — скатов, кальмаров, планктон: он их от рыбы не отличает. Но все-таки…

Нет, уж лучше не верить всем этим сообщениям! Потому что столько бывает обнадеживающих, и все напрасно. Однако легко сказать: не верить! А попробуй не прислушиваться к тому, что говорят вокруг. Говорят много и все об одном:

— Нам бы тресочки, да чтоб для филе годилась…

— Да уж не до хорошего, хоть бы какой ни на есть скумбрии взять!..

Вспоминают прошлые годы, когда рыба словно взбесилась — неделя за неделей, месяц за месяцем шла сомкнутым строем. То были действительно уловы! А теперь?.. Но тут — команда:

— Приготовиться к выборке!

Разговоры враз оборвались, все насторожились, вытянули шеи.

Свет внизу, в цехе, — это видно в сходной люк — померк: дали питание на лебедку. Она пронзительно взвывает в напряженном усилии. Ваера, толстые металлические тросы трала, скрипнули, застонали, зазвенели.

…Мокрый слип дымится, парит от трения ваеров. Показались траловые доски — по форме как рыбьи чешуинки: выпуклые, округлые. Они как бы распирают горло трала.

Стоп лебедка!

Матрос хватает джильсон — трос с крюком на конце, наброшенный на один из боковых барабанов лебедки, — и бежит к слипу. Теперь, когда показались первые метры сетного полотна, его будут тащить перехватами, попеременно подтягивая то правым, то левым барабаном лебедки.

Посмотреть сейчас на матросов-тральцов со стороны — мечутся как угорелые. Если уж пошла рыба, не зевай! Используй каждую секунду, потому что секунды эти делают рейс. Ведь рыбак не только ловит, но и ищет, причем иногда месяцами.