На суше и на море - 1981

_{Иво Андрич. Фотография предоставлена музеем И. Андрича в Белграде}

Иво Андрич несколько раз приезжал в Советский Союз (впервые в 1946 году). Он был одним из первых югославских гостей в разрушенном войной, ставшем символом победы Сталинграде. Вместе с писателями Советского Азербайджана он отмечал юбилей Низами. Возвратившись на родину, он выступал во многих городах Югославии с рассказами о нашей стране и ее людях (очерки Иво Андрича об СССР опубликованы в журналах «Звезда», «Иностранная литература», в его книге «Рассказы, эссе, очерки». М., 1977).

Однако главной темой его путевых записей остается Родина, Югославия, самые дальние и прекрасные ее уголки, которые он умел описывать трепетно и нежно. Андрич любил Словению, где часто отдыхал последние годы; его радовала и делала счастливым маленькая македонская речка Радика, увиденная в молодости; он наслаждался видом Охридского озера, взволнованные и сильные слова находил он всякий раз, говоря о родной Боснии.

В нашем ежегоднике мы публикуем цикл очерков разных лет (1932–1964) о Югославии. Наблюдения писателя над «лицом земли» на первый взгляд мимолетны, случайны; записанные на бумаге, они напоминают эпизоды, как бы мельком увиденные путником из окна мчащегося поезда. Но это поезд жизни, жизни многогранной и неповторимой в каждой своей детали и в каждом мгновении.

Из небольшого, очень лаконичного и сдержанного, отнюдь не претендующего на категоричность очерка, лирического в своей основе, вырастает облик страны с ее пейзажами и людьми, с их характерными национальными особенностями. Без пафоса и патетики, через точно обозначенные и умело отобранные детали Андрич переносит нас в тот или иной край Югославии, самобытный и неповторимый, и не возникает сомнений в том, что он видит и изображает самое главное, самое ценное, самое характерное. Этим объясняется «многомерность» и емкость записей Иво Андрича, которые помимо своей художественной ценности обретают и подлинно научную, историко-географическую, познавательную значимость, тем более что Андрич, будучи историком по образованию, умело владел и методикой научного наблюдения и описания.

В путевых записях Андрича на первый план выступает то, что сближает народы, подчеркивает общее в мечтах и труде людей, в их надеждах на переустройство жизни. Поэтому они интересны многим людям, живущим в самых разных уголках нашей планеты.

Александр Романенко

Евгений Курильский СЫНЫ ВУЛКАНА

Повесть

Рис. Л. Кулагина

Памяти Андрея Иванова

и Александра Будникова

Маршрут через преисподнюю

Они огибали извергающийся вулканический конус. Шли местами по лавовым торосам, местами по раскаленной, но уже покрытой корочкой лаве. Оба были немолоды. Один, сухощавый, поджарый, держал в правой руке геологический молоток с длинной деревянной ручкой, на которую то и дело опирался. Второй, несколько грузноватый, массивный, пользовался в качестве дополнительной опоры алюминиевой лыжной палкой. На обоих из-под штормовок виднелись воротники шерстяных свитеров. Голенища резиновых сапог были немного отвернуты. Из-под касок на лбу выступали полоски черных меховых летных шлемов. Их рюкзаки, не очень объемистые и тяжелые, все же мешали удерживать равновесие, когда приходилось перепрыгивать с одной каменной глыбы на другую. Обветренное, загорелое лицо шедшего впереди обрамляла курчавая, с обильной проседью борода. В его видавшей виды штормовке зияли дыры, а присмотревшись к его каске, можно было увидеть следы ударов вулканических бомбочек. Весь его облик, непринужденность, с которой он передвигался по горячим лавовым торосам, выдавали в нем бывалого «вулкановолка». Штормовой костюм его товарища был новый, хотя и разорвался у левого бедра об острый лавовый выступ; чисто выбритое крупное лицо с черными мохнатыми бровями раскраснелось, а на левой щеке запеклись капельки крови — след шлаковой бомбочки. По его неловким движениям нетрудно было догадаться, что на извержении он впервые.

Вулкан интенсивно изливал лаву. Гремели взрывы. Понемногу рос и разрушался конус. С северной стороны его окончательно разорвало, раздвинуло на две половины. Там, где раньше был склон конуса, образовалась широкая бокка (отверстие). От ее основания двигался новый поток. В сотне метров от истока лава текла со скоростью четверти метра в секунду. Поток нес на себе осыпанные черным шлаком, но горячие (внутри светились ярко-красные трещины) куски разрушенной части конуса. Сквозь неумолчный грохот взрывов слышались шелест, звон и потрескивание текущей лавы…