На суше и на море - 1986

Я всматриваюсь в густые заросли. Русло реки сужается. Весла задевают кусты. Мангры все теснее сжимают узкую протоку свободной воды. Перехватывая руками ветки, проталкиваем лодку в самую гущу зарослей. Мясистые зеленые листья мангр почти закрывают солнце, оставляя лишь слабые просветы. Многочисленные корни-ходули, с помощью которых мангры держатся в жидком илистом дне, напоминают ветви среднеазиатского саксаула.

— А вон, взгляните, — говорит Петронило, — какие повсюду из воды торчат столбики среди зарослей. Догадываетесь?

— Нет, — ответил я, с любопытством поглядывая то на нашего проводника, то на загадочные растения.

— Это воздушные корни-пневматоры, помогающие манграм добывать дополнительный кислород из воздуха. Вода здесь очень насыщена сероводородом, в процессе гниения активно поглощается кислород, которого и так недостаточно. Потому и рыба живет только в низовьях реки, где кислорода содержится больше одного миллилитра на литр, а ведь нормальное его содержание 5–6 миллилитров на литр воды. Вот так природа устроила манграм дополнительное питание.

Петронило улыбнулся и, что-то припомнив, добавил:

— В критической ситуации природа находит выход, и часто более рациональный, чем люди.

— Смотрите, — насторожился Пабло и поднял весла. Впереди плыл крокодил. Я смотрел, затаив дыхание, на этого первого в моей жизни крокодила, которого я видел на свободе, а не в зоопарке. Из воды торчали только глаза и ноздри. Четыре маленьких «перископчика» резали воду, оставляя четыре узкие полоски. Могучее тело крокодила было спрятано под водой. Неопытный глаз мог принять эти полоски за следы четырех жуков-плавунцов, но только неопытный… Четыре точки двигались быстро и бесшумно, лишь ниточки встревоженной воды тянулись за ними. Я попытался представить, каких размеров этот крокодил: может быть, три, четыре метра или даже пять. Сильное и могучее тело скрыто от наших глаз зеленоватой водой. Когда этот «айсберг» достаточно приблизился к носу лодки, Петронило вскинул карабин и выстрелил. Вода забурлила. Еще выстрел! Пабло энергично заработал веслами. Я схватил пятиметровый багор и замер на мгновение…

— Вот здесь, вот здесь! — крикнул Петронило. Я неистово начал ощупывать «кошкой» вязкое дно.

— Быстрее разворачивай лодку! — крикнул проводник сыну и выстрелил еще раз. Багор мой увяз в тине, ничего не обнаружив. Только чувствовалось, что глубина большая.

— Дна не достаю, как же быть… — сокрушался я.

Петронило махнул рукой и улыбнулся:

— Ушел, конечно, ушел. Не так-то просто добыть крокодила. А вы как думали?

Я пожал плечами, очень сожалея о неудаче.

— Ничего, — успокаивал меня Петронило, — это хорошая примета. Если первый крокодил уходит, значит, остальные все будут наши.

Лодка вошла в густые заросли, и лишь узкая протока воды давала нам возможность, хотя и не быстро, двигаться вперед. Петронило показал мне на лазы, проделанные в мангровой чаще.

— Это работа крокодилов. Иногда они выбираются из воды погреться на солнышке. И как ни странно, всегда спят с открытой пастью. Вот тут и охотиться на них, если удастся подойти бесшумно. Но спят они очень чутко.

Пабло, сосредоточенно работая веслами, добавил:

— На прошлой неделе двоих удалось подстрелить таким образом.

— Хорошим признаком присутствия крокодилов, — продолжал Петронило, — служат маленькие белые цапли-санитары. Они очень любят склевывать у спящих крокодилов остатки пищи с зубов. Занятие это, конечно, небезопасное; чуть дальше птаха просунет клюв — челюсти моментально захлопываются.

Потом я узнал, что открытая пасть крокодила способствует повышенному испарению и является своего рода терморегулятором, защищая тело животных от перегрева.

Петронило заторопился:

— Быстрее, быстрее, — и вдруг поднял палец. — Слышите?

Раздался странный гортанный звук, потом еще несколько таких же звуков. Густые звуки, напоминавшие рев, угасали где-то далеко в зеленой чаще мангр.

— Крокодил, — утвердительно кивнул головой проводник. — Иногда, чаще весной, они устраивают неплохие концерты. Молодые крокодилы кричат совсем по-другому. Они квакают, как старые лягушки, порой даже трудно их различить: кто это — лягушки или молодые крокодильчики.

— А это что за звуки? — Я стал отчетливо различать гулкое жужжание.

Мои спутники загадочно посмотрели на меня. Пабло вытащил из уключины одно весло и ловко орудовал им, стоя на носу лодки. Заросли впереди расступились, образуя как бы широкую заводь. Странный шум все усиливался.

— Что же это такое? — теряюсь я в догадках.

— Сейчас увидите, — ловит мои мысли Петронило.

Слева по ходу лодки уже виден обрыв метров шести — восьми. В верхней его части прикреплены огромные серые шары, располагаясь в двух-трех метрах друг от друга. Жужжащий гул исходил именно из этих «архитектурных» сооружений, сделанных с большим искусством.

Подруливаем поближе. Всматриваюсь — и глазам не верю.

— Ба, да это же пчелы!

Дикие лесные пчелы. Около каждого шара их, наверное, тысячи. Трудно поверить, что возможно такое скопление пчел, но они вот, передо мной. Самые настоящие…

— Понятно, в чем дело? — хитро смотрит на меня Петронило.