На суше и на море - 1988

На сегодняшний день твердо установлено, что моаи не были ни украшениями, ни тем более межевыми столбами. Они никогда не стояли на границах возделанных полей, а те моаи, которые и сейчас можно встретить вне каменоломен и вне окрестностей аху, лежат вдоль древних, частично мощеных, уходящих в океан дорог, по которым их, надо полагать, перетаскивали к местам установки. Некоторые моаи были, по-видимому, надгробиями — внутри по меньшей мере одного пьедестала есть захоронение, а другие изображали либо богов, либо духов (т. е. племя сверхъестественных существ рангом пониже), либо вполне конкретных исторических лиц (т. е. эти статуи были стилизованными портретами людей). До наших дней дошли предания о том, что представители пасхальской знати заранее заказывали профессиональным ваятелям монумент, да чтобы он был побольше.

_{Схема расположения статуй на о. Пасхи. Кружками показаны статуи, стоящие на аху, треугольниками — статуи в земле}

Надо отметить, что все сказанное относится к «классическим» моаи, т. е. к моаи Среднего периода, которые изготавливались приблизительно с XI по XVII в. Раскопки обнаружили и совершенно другие, до этого никому не известные статуи Раннего периода. Некоторые из них удивительно походят на тиауанакские статуи из Южной Америки.

Мегалитические скульптурные изображения сверхъестественных существ и просто людей — так можно кратко определить суть и назначение статуй острова Пасхи. Более точные сведения о моаи — кого как звали, кто в какой степени обладал магическими свойствами и по какому случаю был вознесен на пьедестал — могли бы дать только сами древние. Ученым доподлинно известно имя только одного небольшого моаи из культового центра Оронго: Хоа-Хака-Нана-Иа — «Рассекающий Волны». Он был главным божеством для всех племен Рапа-Нуи и пользовался большим уважением и авторитетом даже в период смут, называемый в преданиях «хури моаи» — «время, когда свергали статуи».

Оставленные на всех этапах изготовления статуи не дают пищи для экстравагантных предположений по поводу того, кто здесь работал. Люди, конечно. Не совсем ясно только, какие именно: ханау еепе или ханау момоко. Потомки первых уверяют, что они. Вполне возможно, так как почти каждый при желании может постичь азы этого искусства. Вот как описывает Т. Хейердал работу бригады над заказанной им статуей: «Вдруг послышалось странное тихое пение… громче, громче… Пели где-то в нашем лагере, а вот к пению присоединился ровный глухой стук. Чем-то древним, необычным веяло от этой музыки… В слабом огне, который пробивался наружу из столовой, мы различили посреди площадки между палатками сидящих людей, которые колотили по земле затейливо орнаментированными палицами, веслами и рубилами. На голове у каждого был убор из листьев, словно венец из перьев, а две фигурки с краю были в больших бумажных масках, изображавших птицечеловека с громадными глазами и клювом. Они кланялись и кивали, остальные пели, покачивались и отбивали такт…

— Это очень старинный обряд, древняя песнь каменотесов. Они обращались к своему главному богу Ату а, просили, чтобы им сопутствовала удача в предстоящей работе».

Наутро шесть человек приступили к отвоеванию у скалы 5-метрового моаи (большего числа рабочих и не потребовалось, они бы только мешали друг другу): «Наши друзья длинноухие с самого начала ясно представляли себе ход работы, — продолжал Т. Хейердал. — У стены были сложены в ряд старые рубила, кроме того, каждый поставил возле себя наполненный водой сосуд из высушенной тыквы. Бургомистр в том же венке из папоротника бегал взад-вперед, проверяя готовность. Затем он где вытянутой рукой, где пядью сделал замеры на скале — очевидно, знал пропорции по своим деревянным фигуркам. Нанес рубилом метки — все готово… Держа рубила, словно кинжал, они по знаку бургомистра запели вчерашнюю песнь каменотесов и принялись в лад песне стучать рубилами по скале. Удивительное зрелище, удивительный спектакль… Впервые за сотни лет на Рано-Рараку снова стучали рубила. Песня смолкла, но не прекращался перестук рубил в руках шестерки длинноухих, которые возродили ремесло и приемы работы своих предков. След от каждого удара — пятнышко серой пыли, и все, но тут же следовал еще удар, еще и еще, глядишь, и пошло дело. Время от времени каменотесы сбрызгивали скалу водой из тыквы. Так прошел первый день… На третий день на скале вырисовались контуры истукана. Длинноухие сначала высекали параллельные борозды, потом принимались скалывать выступ между ними… И без конца меняли рубила, потому что острие быстро становилось круглым и тупым… Бургомистр собирал затупившиеся рубила и бил, словно дубинкой, одним по другому, так что осколки летели. Смотришь, рубило уже опять острое, и было это на вид так же просто, как чертежнику заточить карандаш».