На суше и на море - 1990

Занятия с Васептэ уже начала. О других лучше не заикаться, т. к. Васептэ заявляет, что «голова станет кружать и рука писать не будет, если другой ученик будет». Я думаю, что, когда он овладеет азбукой, а я хоть бы немного языком, начну культатаку и на других.

Благодаря А. А. Попову[6] успешно провела проработку — изучение Конституции при 100 % участии всего стойбища, т. е. 8 мужчин, 4 женщины, 4 девушки и 1 мальчик.

Кроме того, беседы об Октябрьской революции, о «Челюскине», об артели, о колхозах на магистрали.

О привитии культурных навыков пока молчу — научила только мыть посуду. Мыться нельзя. Сама моюсь раз в 3 недели — очень, очень холодно, бррр…

Всемерно оказываю медицинскую помощь. Эпидемических и гриппозных заболеваний нет. Всего обслужено компрессами, перевязками, аспиринами и проч. 39 человек, из них 18 женщин. Приезжают за лекарствами и с других стойбищ.

Сама усиленно веду словарную запись слов и учусь разговорной речи. Так как рыбы и гусей очень много — учу их кулинарии.

Живу в палатке — в чумах очень тесно (балок оставили на предыдущем стойбище).

Взаимоотношения со всеми 16-ю взрослыми обитателями и, особенно 3-мя маленькими, очень хорошие. Одному 3-х летнему малышу сшила брюки и рубашку. Жду хорошей погоды помыть его и тогда одену. Малышей и одного 12-ти летнего мальчика подстригла под машинку. Остальные блюдут «веру».

Перед переходом через Бол. Болохню хочу связаться с долганами, а через них с т. Болотниковым и попросить на катере доставить немного соли, муки и мануфактуры, а то и сахару. Мы пойдем по направлению озера Портнягина, на камни, а там есть озеро, где водится «большая красная рыба» — очевидно, «кет», кроме того, убитого дикого[7] надо сохранить, а соли ни крошки. Есть им, кроме добытой дичи и рыбы, нечего, и, конечно, приходится давать муку, соль, сахар. Но разве моих запасов хватит?

Если эта связь не удастся, то, значит, до августа месяца обо мне ничего не услышите. В августе или сентябре первым снегом дам из Кожевникова телеграмму о прибытии.

Вообще же дела идут прилично, чувствую себя хорошо, пока здорова, но только… мерзну. Ох и стужа!

Тов. Данилов, у меня к Вам колоссальная просьба: запросите маму следующей телеграммой: «Херсон Селянская 21 Розалии Абрамовне Хазанович телеграфь стоимость необходимого тебе лечения тчк Подтверди получение посылки двух зимних писем апрельский перевод через Мошинских туфли тчк Здорова поправляюсь работой довольна целую всех Маля.»

И когда получите ответ (Кокоткин должен передать Вам или Ольге Константиновне), я просила, ПЕРЕВЕДИТЕ указанную в телеграмме сумму за мой счет — это мое официальное заявление для бухгалтерии.

Если не трудно, дайте телеграмму Болотникову оказывать мне содействие при моем обращении.

Привет семье, Карабанову, Якушевой, Таракановой и Кокоткину.

Посылаю подобное письмо (копию) другим путем (в бутылке по реке) — «быват» дойдет.

Крепко жму руку.

С ком. приветом Хазанович.

Эх, хоть бы какую-нибудь «новость» из внешнего нашему стойбищу мира!

22/VI — 37 г. Б. Болохня».

* * *

Иногда встречаются люди, по биографиям которых можно изучать историю страны. Биография Амалии Хазанович, по-видимому, из таких. В 1934 году после Челюскинской эпопеи ЦК ВЛКСМ объявил первый призыв комсомольцев на освоение Арктики. Двадцатидвухлетняя инструментальщица Московского завода механизации сельского хозяйства Амалия Хазанович в первую сотню попасть не сумела. Не взяли!!! Однако 3 августа 1936 года она все-таки сошла с борта гидросамолета на землю Таймыра. Позднее она напишет в своей автобиографии об этом периоде так: «С мая по ноябрь 1937 года; кочевала между 72° и 75° северной широты с самым отсталым населением Хатангского района, находившимся на стадии первобытного коммунизма. Знакомила их с алфавитом, учила варить кашу, мыть посуду и мыться самим, организовала среди нганасан первый колхоз «Ленинский путь»».

Среди народностей Таймыра нганасаны (их называли также самоедами) были самой малочисленной (785 человек) и бедной группой. Амалия познакомилась с нганасанами, когда в 1936 году учительствовала со своим красным чумом у долган в станке (стойбище) Исаевском, куда приезжали нганасаны. Один из них, Васептэ, неплохо говорил по-русски и любил в красном чуме рассматривать журнальные иллюстрации и слушать патефонные пластинки. Однажды Амалия помогла ему произвести расчеты по перевозкам и получить заем. Это ему понравилось, и он нехотя согласился учиться.

Перед ней встали две очень трудные и совсем разные задачи: добиться того, чтобы нганасаны поняли пользу грамоты и гигиены, и изменить отношение нганасан к женщине.

Нганасаны не мыли руки перед едой. Никогда не мыли посуду. Недопитый чай из чашек сливали обратно в общий чайник. Туда же отправлялись и чаинки, осевшие в чашках. Вот в какие условия добровольно отправлялась Амалия, любившая чистоту, доведенную до блеска. Ее предупреждали, чтобы она не смотрела, как готовится пища, опасаясь, что она не сможет ее есть и тем оскорбит нганасан, по натуре своей очень гостеприимных.