На суше и на море - 85. Фантастика

Ребенок соскользнул со своего места и встал рядом с партой. Мисс Франк сделала жест рукой, и он, сделавшись вдруг похожим на старого и усталого человека, потащился к кафедре.

— Класс! — воззвала она. — Я хочу, чтобы вы все подумали сейчас о его имени. Только подумайте, но не произносите вслух. Как только я сосчитаю до трех, начинайте мысленно, про себя повторять: Пауль, Пауль, Пауль. Вы поняли меня?

— Да, мисс Франк, — пропищал одинокий голос.

— Прекрасно. Итак, раз, два, три!

Шквалом, ранящим, сметающим все, это хлынуло в его мозг: Пауль! Пауль! Это бушевало и скрежетало где-то в самых сокровенных уголках его мозга. И в тот момент, когда ему уже показалось, что сейчас голова его расколется, все оборвал голос мисс Франк:

— Повтори это, Пауль.

— Вот он и идет, — сказала Кора. Она повернулась к Вернеру:

— Прежде, чем он будет здесь, я хотела бы извиниться перед вами за свою неучтивость.

— Не стоит, — смущенно ответил Вернер. — Я прекрасно понимаю вас. Естественно, вы предположили, что я приехал с тем, чтобы забрать мальчика. Но я уже объяснил, что на это у меня нет юридических прав — я не родственник ему. Я хотел взглянуть на него, потому что он — сын моих коллег. Только здесь я узнал эту ужасную новость об их гибели.

Он заметил выражение лица Коры и угадал, что она охвачена теперь паническим чувством вины перед ним. Она уничтожила письма, написанные ее мужем. Вернер понял это сразу же, но предпочел ничего не говорить. Он почувствовал, что и муж ее уже знает это. О том красноречиво свидетельствовало ее смущение, ее вид, растерянный и встревоженный.

Они услышали шаги Пауля на ступеньках крыльца.

— Я возьму его из школы, — быстро проговорила Кора.

— Быть может, это не понадобится, — заметил Вернер, глядя на дверь.

К собственной своей досаде, он чувствовал, что сердце у него колотится, он ощущал дрожь в пальцах левой руки, засунутой в карман. Не произнося ни слова, он послал сигнал. Это было приветствие, придуманное сообща четырьмя парами исследователей. Своего рода пароль. Он успел послать его дважды, прежде чем дверь распахнулась.

Пауль, замерев, стоял на пороге. Вернер испытующе заглянул ему прямо в глаза. Он прочел в душе его лишь смущение и неуверенность. Неясный отпечаток лица Вернера всплывал в сознании ребенка. Он смутно помнил, что лицо это жило в его памяти, но теперь оно было расплывчатым, неясным и скоро, не удержавшись, исчезло совсем.

— Поль, это мистер Вернер, — заговорила Кора. Вернер молчал. Он послал сигналы вновь — на этот раз с такой силой, что на лице мальчика промелькнуло выражение непонятной тревоги. Как будто он догадывался, что происходит что-то такое, в чем он уже не может участвовать. Вид у него сделался крайне смущенным.

Кора беспокойно переводила взгляд с Пауля на Вернера и опять на Пауля. Почему Вернер молчит? Она хотела заговорить и внезапно вспомнила все, что только что рассказал немец.

— Скажите, почему… — начал шериф, но Кора движением руки остановила его.

— Пауль! Думай! — теряя надежду, молил Вернер. — Что с твоим рассудком?

Внезапно отчаянное, бурное рыдание вырвалось из груди мальчика. Вернер, отступив назад, вздрогнул.

— Меня зовут Пауль! — выкрикнул ребенок.

При звуках этого голоса Вернер почувствовал, как по телу его побежали мурашки. Это не было еще человеческим голосом. Слабый, неокрепший, ломающийся звук походил на тот, какой издают заводные говорящие куклы.

— Меня зовут Пауль!

Он не мог остановиться. Как будто могучий источник забил вдруг в душе мальчика, оделив его еще неведомым могуществом.

— Меня зовут Пауль, меня зовут Пауль! — бормотал он. Даже когда руки Коры обхватили его, он все еще повторял:

— Меня зовут Пауль! — сердито, жалобно, нескончаемо.

Вернер закрыл глаза.

Шериф предложил подвести его на своей машине обратно к автобусной станции. Однако Вернер ответил, что предпочел бы пройтись пешком. Он распрощался с шерифом и передал миссис Уиллер, успокаивавшей наверху плачущего мальчика, свои сожаления по поводу причиненного им беспокойства. Скоро он уже шагал под мелким, похожим на туман дождем, уходя все дальше и дальше от этого дома, от Пауля.

«Было нелегко прийти к какому-нибудь решению, — думал он, — здесь не было виноватых и правых. Это не походило на ситуацию: зло против добра. Миссис Уиллер, шериф, учительница мальчика, люди Джермен-Корнера — все они, по-видимому, желали ему добра. Понятно, что факт существования семилетнего мальчика, которого родители не научили говорить, казался им оскорбительным. Их действия, если стать на их точку зрения, были вполне законными и доброжелательными. В жизни так случается нередко: неумело примененное добро приносит зло».