На суше и на море. Выпуск 3 (1962 г.)

…Леонид медленно брел вдоль берега океана, по аллее, ведущей к Океанологической Базе, где работала Уна. Наступил вечер, и первые звезды зажглись на темно-синем небосклоне. Неожиданно из-за ближайшего хлебного дерева вышла Уна. Леонид не заметил ее, погруженный в свои мысли

– Леонид!…

Он вздрогнул и остановился, почти с испугом глядя на приближавшуюся девушку.

Уна была так же прекрасна, как в те дни, когда они познали счастье любви. Годы прибавили ей лишь больше женственности, мягкого обаяния. Чуть строже стало лицо, глубже и проницательнее взгляд. В ее пышных волосах белела гирлянда цветов, от которых исходил легкий, дурманящий аромат. На сгибе локтя висела изящная корзинка, сплетенная из пальмовых ветвей. Корзинка была наполнена отборными бананами в глянцевитой кожуре, спелыми красными гуавами с бордовой мякотью, просвечивающей сквозь прозрачную кожицу, румяными круглыми апельсинами. Сверху красовалась дыня

– Это тебе. - Она протянула ему корзинку. Леонид машинально принял фрукты. Потом рассеянно поставил корзинку на землю.

– Здравствуй… Уна.

– Я знала о твоем приезде,- сказала она. Приветливость и гордость, нежность и упрек причудливо боролись в ее голосе, в чертах лица, в мерцающих глазах, освещая девушку теплым, как этот вечер, светом.

– Все эти годы я ждала,- продолжала Уна. - И ты пришел. - Она попыталась улыбнуться. - Теперь океан и горы не отпустят тебя на север.

Леонид понурил голову.

– Я недостоин… На мне вина… Сделано много ошибок.

Уна мягко, но сильно сжала его пальцы, твердо посмотрела в глаза.

– Дорогой… Не терзай себя. Да, Теранги нет с нами. - Ее голос на мгновение дрогнул. - Но я знаю, верю, что ты не мог поступить иначе. В твоих глазах это имело свое значение. Ты всегда был самим собой. Камилл говорил мне, что факты, добытые тобой и Теранги… Без них он ничего бы не понял в природе этого… миража.

Леонид долго молчал.

– Прости… - сказал он с усилием. - Но мне лучше забыть тебя.

– Почему?! Этого я не могу понять. Никогда!…

– Я должен найти Теранги… Вернусь только вместе с ним… пли не вернусь совсем.

Уна растерянно смотрела на него.

– Может быть, ты любишь другую? - спросила она.

Леонид покачал головой.

– О, вовсе не это… Я люблю только тебя. Но должен быть один… Прости… Оставь меня.

Уна привлекла его к себе, поцеловала.

– Я понимаю тебя. Мужайся. Я верю в тебя и поэтому ухожу. Но что бы ни было,- сказала она горячо,- Уна всегда с тобой!

Леонид долго следил, как растворяется во мраке ее высокая, стройная фигура, и сознавал, что говорил не те слова. На душе у него было тяжело, но он ничего не мог поделать с собой. Он должен найти друга… У самого коттеджа Леонид вдруг остановился возле пальмы: она напомнила ему о прошлом. Три года назад Теранги стоял вот так же, прислонившись к ее стволу, и тихо наигрывал очень нежную мелодию, искусно извлекая ее из красивой раковины, внутри которой был смонтирован крохотный музыкально-кибернетический блок. Теранги играл с неподражаемым искусством, его лицо светилось вдохновением. Мелодия безотчетно трогала душу, волновала кровь. Она была созвучна голосу прибоя, шуму водопадов в горах, темной лазури неба, покою, разлитому вокруг, грудному смеху девушек, доносившемуся из пальмовых рощ… Потом Теранги убрал раковину в карман, обнял его за плечи, и они долго стояли, тихо беседуя о делах прошедшего дня.

* * *

…Развязка наступила через несколько дней. Внезапно пришел вызов станции Всемирной Телесвязи: мираж движется к Амазонке с юга. Группа Камилла срочно вылетела туда же на ионолете. Камилл несколько ошибся: световой столб начал передачу изображений не из Венесуэлы, от Энджел-Фолс, и не из джунглей Амазонии, а с восточных склонов Анд, где создавалась Трансамазонка - сквозной водный путь от Тихого к Атлантическому океану.

Все предвещало близость рассвета… Вершины гор уже сверкали в лучах невидимого солнца, но в глубокой долине, где находились Камилл и Леонид, было еще темно. Резко очерченные контуры горных цепей переливались всеми цветами радуги. Ледяные вершины, неподвижные и величественные, застыли на такой высоте, на какой глаз привык видеть бегущие облака. Но еще выше возносилась розовая колонна миража, освещая красно-фиолетовым светом панораму строительства. Землеройные механизмы и циклопические башни ВЧ-мониторов, пробивавших стену Анд, в этом свете напоминали сооружения из какого-то иного мира; вода, струившаяся по широкому руслу Трансамазонки, казалась темной кровью; горел багрянцем пятикилометровый шпиль, что принимал миллиарды киловатт энергии от заатмосферной термоядерной электростанции; большими красными каплями плавали в воздухе гравипланы и вертолеты, окружавшие световой столб. молчаливые толпы строителей, прекративших работы, казались скульптурными группами, выкрашенными киноварью.