На Святой Руси

В дальнем от ворот углу картина занятная. За раскладным столом на табуретке мужик сидит, к нему небольшая очередь людей деревенского вида. Ба! Да это же писарь! Челобитные пишет, прошения, а то и письма родне. Занятно. Тут и с одной рукой управиться можно. Одно плохо – холодно. Писарь то и дело чернильницу за пазуху суёт, чтобы не замёрзли чернила. На пальцы дышит, дабы отогреть. Саша подошёл, заглянул через плечо писарю. Буквы выписаны чётко, как по линейке, почерк каллиграфический. Но уж больно медленно получается. Бумагу да тушь купить можно. Но на улице писать некомфортно, а настоящая зима и морозы ещё впереди. Небольшое помещение снять надо, только как это сделать? Обратился к одному из торговцев.

– А велика ли лавка нужна?

– Буквально сажень на сажень.

– Да чем же ты там торговать будешь? Как товар размещать?

Но совет дал, где найти. Договорился Саша с владельцем – медяха в день. По рукам ударили, Саша задаток дал – три монеты. На последние деньги купил несколько листов бумаги и тушь. А перья у соседа взял, у него целое стадо гусей. В избе перья очинил, испортив несколько с непривычки, тут навык нужен, иначе перо то жирно пишет и с кляксами, то ломается. Грамотные среди новгородцев были, но не так много. А еще знать надо, как прошение писать. Первый день впустую прошёл. На второй молодица заглянула.

– А где товар-то? Чем торгуешь?

– Писарь я. Челобитные, прошения, письма пишу.

– Да ну!

Молодица вышла, но вскоре вернулась. Зардевшись, спросила:

– Почём за лист берёшь?

– Медная денга.

Люди низкого звания или достоинства царапали послание писалом на бересте. У кого денга водилась – на бумаге, а уж бояре или князья на пергаменте, но больно дорог он. Зато хранится долго, как и береста.

Молодица уточнила.

– Любовное письмо можешь?

– Запросто. Садись. Кому писать-то?

– Васисуалию.

Саша подивился именем, но перо в руку взял. Молодица диктовать стала.

– Милый друг Васисуалий! К тебе с приветом Агриппина. Желаю сообщить, что жива и здорова, чего и тебе желаю.

Молодица замолкла.

– А что дальше-то?

– Не знаю, – растерялась молодица. – Ты что-нибудь придумай.

– Ты с ним целовалась ли?

– Было! – зарделась молодица.

– Ну, тогда так. Каждый день вспоминаю твои уста сахарные да руки сильные. По нраву?

– Я бы лучше не придумала.

Саша припомнил многое из восточных сказок, переложил попонятнее и применительно ко времени. Зачитал послание. Молодица восхитилась.

– Красиво придумал, ажно слеза прошибает.

И денгу отдала. Когда она вышла, Саша монету подбросил, поймал ловко. С почином! Несколько дней заходили по одному-два человека. А потом девицы стали захаживать разного возраста. Саша подумал – с подачи Агриппины. Небось похвасталась письмом, а девкам тоже захотелось, чтобы красиво и заковыристо было. Через две седмицы уже каждый день по пять монет имел. Аренда лавки, тушь и бумага окупаться стали. А ещё через две седмицы в первый раз десять медях заработал. Удача привалила. Никакого риска, сиди да пиши. А ополченец в походе головой рисковал за одну денгу в день. Несправедлива жизнь. На радостях от выручки купил пять фунтов копчёной белорыбицы, как осетра называли, да пирог капустный, с угощением в избу к Афанасию пришёл. Парень каждый день до сумерек работал, постройка амбара уже к концу шла, осталось крышу накрыть деревянными плашками. Афанасий усталый пришёл, весь день на морозе, да брёвна ворочал и топором махал. А в избе уже тепло, печь гудит, на столе пирог и рыба, в печи котёл паром исходит и булькает – то греча варится.

Славный ужин получился, оба наелись от пуза. Потом Афанасий спросил:

– По какому поводу праздник?

– Нет праздника. Просто сегодня десять монет заработал, решил отметить.

– Изрядно! Тебе хорошо, ты грамотный.

– Давай тебя научу.

– Как закончу амбар, обязательно. Сейчас спать хочу, сил нет.

– Давай спать. Лошадей я накормил, напоил.

Задули лучину, спать легли. На душе покойно, всё же нашёл Саша дело, которое прокормит. Да рано успокоился. Днём отработал, выручка меньше была, чем вчера, но четыре денги на дороге не валяются. А когда с торга вышел, встретили его трое писарей. Что писари, сразу узнал, пальцы в чернилах и туши, а у одного на поясе в суконном чехле чернильница болтается.

– Не отбивал бы ты, паря, у нас людей, – с угрозой подступил один.

– Я сам по себе, никого не отбиваю, – попытался уладить миром надвигающуюся ссору Саша.

– Как же! Лавку снял, девок переманил! – пробубнил другой. – Смотри, побьём!

– Это вы-то? – изумился Саша. Ну, давайте, кто первый?