На Святой земле

Александру приятно стало. Хорошо, когда кто-то о тебе вспоминает. С Огюстом они приятели, но он сослуживец. И снова Александр почти все ночи проводил у Франсуазы.

Через две недели отправились рыцари паломников сопровождать. Александр за два дня до выхода женщину предупредил. И вновь случилось нападение мамлюков. Отбились с большими потерями, в Иерусалим всего четыре рыцаря с десятком оруженосцев въехали, не считая паломников.

Огюст утром был озабочен:

– Что-то мамлюки нагло себя ведут. Как поход, так нападение. Эдак у нас рыцарей не останется. Следят они за нами, что ли?

Александр мысль о слежке отверг. Понятно, выход конвоя из города не скроешь, о том все горожане и паломники знают уже за два-три дня до похода. Но сведения эти ещё мамлюкам передать надо, а это самое трудное. Рядом с Акрой и Иерусалимом конные патрули рыцарей дороги под контролем держат. Одинокий всадник подозрение вызовет, а пешком, вдоль берега, лазутчику не успеть до биваков мамлюков добраться.

Но время шло. За два месяца два конвоя госпитальеров прошли, и абсолютно без происшествий. А на два конвоя тамплиеров мамлюки напали, как будто знали. Огюст в недоумении был:

– Невзлюбил Господь наш орден? Почему госпитальеры свободно проходят? Мы не более грешны, чем они!

– Может быть, из-за денег? – предположил Александр. – Насколько я наслышан, монеты идут только с конвоями тамплиеров.

– Не исключено, даже скорее всего так. То, что собирается обоз на Иерусалим, знает полгорода, даже день. Подготовку скрыть невозможно. Но кто из рыцарей сопровождать будет, не знает никто. Наш командор и командор госпитальеров договариваются за день-два до выхода. И уже командор ордена решает, сколько рыцарей выделить и кто поимённо будет сопровождать конвой.

– А были за последнее время нападения на конвои, которые сопровождали иезуиты?

– Их здесь почти нет, вояки с них никакие, они по большей части с мирным населением воюют, так безопаснее.

Огюст ухмыльнулся, продолжил:

– Проще подозреваемого на дыбу подвесить или в «испанские сапоги» заковать. Под пытками не всякий устоит и признается во всех грехах, которые и не совершал.

– Не любишь ты иезуитов, Огюст!

– Их только святые отцы любят. Не дай бог попасть иезуитам в лапы, живым не выпустят. В лучшем случае, да и то если ереси не найдут, калекой выйдешь.

– Огюст, позабудем на время иезуитов. Чует моё сердце, неладно что-то с конвоем.

– В последнее время и мамлюки, и кочевники обнаглели, часть Святой земли захватили, поселения и города. А у орденов сил нет отбить. Думаю – не за горами то время, когда они к Акре подступятся и к Иерусалиму.

– А что же церковь?

– Чем они могут помочь, кроме молитв и сбора пожертвований? Мало людей найдётся в Европе, чтобы ехать за тридевять земель и ежедневно рисковать жизнью. Даже если найдутся желающие, их ещё обучить надо, вооружить. На всё деньги нужны. А кроме того, что такой доброволец домой привезёт, семье? Шрамы от ран? У тебя сколько денег?

– Разве ты не знаешь? Ни одного су.

– И я никакого жалованья не получаю, только ренту от поместья, на то и в таверну захожу. И другие рыцари так, и оруженосцы.

– Мы в сторону ушли. Спрошу в лоб: есть ли в ордене предатель? Пусть не у нас, у госпитальеров?

– Должен быть! Но рыцарей в Акре не одна сотня, как узнать? А ещё оруженосцы есть, их сбрасывать со счетов нельзя.

Александр удивился:

– Ты предполагаешь, что предатель есть, но кто искать его будет?

– Не моё дело! Нас через два месяца сменят. Орден пошлёт других рыцарей на полгода, а мы отправимся во Францию. Как-нибудь два месяца перетерпим.

Александр совсем забыл о том, что рыцарей меняют. Половина старослужащих отбывает, им на замену свежие силы, через полгода ещё одна замена. Это если не произойдут большие бои, когда массовые потери.

Когда вернулись из Иерусалима в Акру, Александр, как и прежде, днём себя в порядок привёл, а вечером к Франсуазе направился. Поторапливался, в нетерпении был от близкой встречи. И не заметил, как от рыцарского замка за ним тенью следовал щуплый мужчина, больше похожий на подростка худобой и малым ростом.

Когда Александр вошёл в калитку, соглядатай подошёл, осмотрел забор, даже подтянулся, ухватившись за верх. Утром Саша, вспоминая часы, проведённые в объятиях Франсуазы, направился в замок рыцарей, мечтая отоспаться. Соглядатай, сидевший на углу улицы, проводил его деланно безразличным взглядом, но за Александром не пошёл, остался. А уже вечером прибежал к Огюсту:

– Я проследил за сержантом, рыцарь. Подслушать или подсмотреть, чем занималась парочка, не удалось, забор высок. Утром, после ухода сержанта, из дома вышла женщина, по описанию похожа на пассию Александра, и направилась в рыбацкую деревню, что на окраине города. Я следовал за ней и был осторожен, как ты предупреждал. Она встретилась с хромым Тибо, пробыла в его хижине недолго и вернулась назад.

– Клянусь, я отдал бы золотой экю за то, чтобы узнать, о чём они говорили!

– Невозможно! Постоянно ходят рыбаки или их жёны. Моё любопытство могло вызвать подозрения.

– Разумно. Продолжай.