На Святой земле

Судя по погоде, для ушкуйников последняя ходка в этом году. Потом ушкуй в корабельный сарай затаскивают по каткам, всей командой под дружное «эй, ухнем!». И к новому сезону готовят – борта и днище смолить, парус новый сладить, у кого пообтрепался, деревянные части заменить, если погнили.

Дошли до Белоозера, к берегу причалили, развели костёр. Чернец Фотий кашеварить стал. Только кулеш поспел, сели есть в кружок, ложками по очереди варево таскают из котла, как к берегу, на огонёк, ладья подошла. Лодейщики высадились со своего судна, подошли чинно:

– Добрый вечерочек! Позвольте на стоянку встать?

– Места много, становитесь, – пожал плечами кормчий.

Ушкуйники поели уже, Фотий пошёл к берегу котёл мыть. Лодейщики валежник в костёр подбросили, свой котёл на треногу подвесили. Разговорились. Лодейщики из Владимира сами, из Новгорода идут с товаром. Их кормчий похваляться стал, как он выгодно товар купил. Впереди зима, судоходство встанет, и если товар попридержать в амбаре, цены вырастут, получится сам-три, а то и четыре. Александр мысленно чертыхнулся. Зачем хвастаться? Оба кормчих после ужина уединились на берегу, им было о чём поговорить.

Улеглись спать. Александр завернулся в дерюжку, лёг немного в стороне от всех, теснившихся к костру. За полночь кто-то тронул его рукой. Саша подумал – пора вставать. С трудом разлепил глаза – вокруг темно. А рядом чернец, в чёрном подряснике его не видно, только верхняя часть лица белеет. Фотий приложил палец к губам:

– Тс! Отойдём.

Интересно, что такого послушник может ему сказать? Цитату из Евангелия вспомнил? Но отошёл молча. Раз Фотий хочет сохранить разговор в секрете, значит, есть основания. Отошли шагов на десять, Александр остановился:

– Чего тебе?

– Ушкуйники на владимирцев хотят напасть.

– Зачем? Вроде скандала не было.

– Да ограбить же.

– Тебе приснилось?

Александр поверить не мог. Были разговоры на уровне слухов, что ушкуйники не прочь пограбить другие суда или обозы.

– Сам слышал, как Савелий ушкуйникам говорил лечь вместе. А он под утро, когда сон крепок, сигнал подаст.

Александр задумался. Слова Фотия серьёзные. Владимирцы, как и новгородцы, конечным пунктом плавания имеют Владимир. Если ограбить, они на обидчиков в столице челобитную подадут, новгородцам не поздоровится. За разбой земляная яма грозит лет на десять-пятнадцать либо виселица. Если осмелятся напасть, значит, будут убивать, чтобы свидетелей не было. Участвовать в злодеянии он не хотел, да Савелий не говорил ему, видимо – опасаясь новичка. Что делать? И тут же Фотий:

– Что делать будем?

– Ты почему меня спрашиваешь? Я тоже ушкуйник.

– Уж прости, харя у тебя человеческая, не разбойничья.

– Хм. Тогда вот что. Постарайся потихоньку их кормчего разбудить, отведи в сторону, предупреди. А я на ушкуй.

Александр стоянку по бережку обошёл, забрался по трапу в ушкуй. Вытащил из форпика свой мешок с пожитками, перенёс на берег. Оделся по-боевому – кольчуга, шлем, щит, на поясе меч. Подумал – надевать накидку? Не стал, она белая, выделяться будет. Лёг на прежнее место, на дерюжку, лицом к стоянке. А там какое-то шевеление, но тихое. Потом несколько теней к ушкую двинулись, едва слышно звякнуло железо. Ага, за саблями направились. Тени вернулись к стоянке. Костёр почти догорел, слегка курился дымом, но света не давал. Кто-то подбросил в костёр валежника. Александр догадался – чтобы при свете пламени своего не задеть, не ранить. И тут же крик Савелия:

– Бей лодейщиков!

Но те и сами вскочили, ощетинились ножами и саблями. Зазвенело оружие. Ушкуйники, не застав лодейщиков врасплох, решили довести свой злодейский замысел до конца. Александр обнажил меч, двинулся к схватке, зашёл с тыла к владимирским. Один из лодейщиков услышал, к нему повернулся.

– Я не враг, не бойся.

Но лодейщик не верил: Александр был с ушкуя, одна шайка-лейка – новгородец. Саша ещё пару шагов сделал. У костра один из владимирских лежит, за живот руками держится, корчится от боли.

– Савелий, ты что же злодейство учинил? Непорядок!

– Я так и думал, оборотень ты! – вскричал кормчий. – Твердила, убей его!