На тайной службе её величества

— Любой, мой дорогой Джеймс. Все, что у меня есть. — Он засмеялся. — А чего нет, достанем. Так что бы вы хотели получить?

— Я скажу об этом завтра вечером. Я заказал билет на Марсель, вылетаю в полдень компанией «Эр Франс». Могут ли меня встретить? Есть небольшое дело. Нельзя ли пригласить на эту встречу и других директоров? Нам понадобятся все. Речь пойдет о нашей торговой фирме в Швейцарии. Надо, наконец, разобраться с этим вопросом раз и навсегда.

— Ага! — В голосе было полное понимание. — Да, это действительно мешает нашим торговым операциям. Конечно, мои коллеги будут присутствовать. И уверяю вас, мой дорогой Джеймс, что все, что можно сделать, будет сделано. И конечно, вас встретят. Может быть, не я лично. В эти зимние вечера очень холодно. Но я распоряжусь, чтобы за вами приглядели должным образом Спокойной ночи, мой дорогой! Спокойной ночи!

Телефон замолчал. Старая лиса! Он что же думает, что Бонд не принял меры предосторожности? Или у него установлен «жучок» — чуткий прибор, измеряющий сопротивление в цепи и предупреждающий о подслушивании?

Зимнее солнце последний раз оранжево сверкнуло в разрывах густой облачности на высоте десяти тысяч футов и удалилось на покой; двигатели самолета пели колыбельную.

Бонд дремал, думая о том что как-нибудь, и очень скоро, он сможет наконец как следует выспаться.

В порту Бонда встретил театрального вида марсельский таксист. Прототип всех марсельцев. С лицом пирата, с озорным юмором дешевых французских мюзик-холлов. Было очевидно, что он был известной личностью и нравился в аэропорту абсолютно всем. Бонд прошел все формальности в вихре шуточек о «милорде англичанине», что сделало Мариуса, потом оказалось, что имя его было действительно Мариус, центром внимания, а Бонда предметом насмешек, тупоумным английским туристом. Но как только они сели в такси, Мариус через плечо коротко извинился дружеским тоном.

— Прошу простить мои плохие манеры. — Его французский неожиданно стал очень правильным, местный диалект совсем исчез — Мне было приказано поскорее вытащить вас из аэропорта, так чтобы не привлекать внимания. Я знаю всех этих «стукачей» и таможенников. Они меня тоже знают. И если бы я не был водителем такси, которого они знают как Мариуса, и вел себя по-другому, на вас уставились бы десятки пар глаз, очень внимательных глаз. Я хотел сделать как лучше, командир. Надеюсь, вы простите?

— Конечно, Мариус. Но вы выглядели чересчур смешным. Я еле сдерживал себя, чтобы не расхохотаться. А это было бы чревато.

— Вы понимаете местный диалект?

— Пожалуй, да.

— Вот как! — Последовала пауза. — Увы, после Ватерлоо, — сказал Мариус, — нельзя недооценивать англичан.

— Равно как и французов, — произнес Бонд вполне серьезно. — Мы чуть не проиграли битву. — Обмен любезностями, однако, уже успел надоесть. — А что буйабес, эта рыбная похлебка с чесноком и пряностями, что подают «У Гвидо», все еще так же хороша?

— Терпима, — сказал Мариус. — Но это блюдо умерло, исчезло. Нет больше настоящего буйабеса, потому что в Средиземном море не осталось рыбы. Для настоящего буйабеса нужен настоящий морской еж или мякоть рыбы-скорпиона. А они сегодня пускают в ход спинку трески. С добавкой шафрана и чеснока — само собой разумеется. Но с таким соусом можно слопать и некоторые женские филейные части, вымочить как следует — вкуснятина. Зайдите в любой кабачок рядом с гаванью. Возьмите дежурное блюдо и выпейте дешевое вино, которое вам подадут, — и утроба ваша будет так же набита, как желудок простого рыбака. Стул, конечно, будет плохой. А какое это имеет значение? Вы же мужчина. Можно прогуляться по набережной Канебьер и облегчиться в Нуайе, причем совершенно бесплатно.

Ловко лавируя в потоке машин, они проскользнули знаменитую Канебьер, хотя Мариусу понадобились все его легкие для ругани с другими не менее настырными водителями. Бонд чувствовал запах моря. В кафе играли на аккордеонах. С этим самым французским городом, отличающимся жестокими нравами и занимающим ведущее место по количеству совершаемых преступлений, у него были связаны кое-какие воспоминания. Но на этот раз — мелькнуло у него в голове — как это ни смешно, но он вовсе не на стороне закона, он заодно с преступниками.