На темной стороне Луны

Забыл! Привычка за двадцать шесть лет — больше ему у этой кассы делать нечего, пожалуйте в общий хвост.

— Пенсионер Халматов, вам теперь спешить некуда, — изгалялся Силач. — И в воинской кассе вам делать нечего, вы никуда не опаздываете…

Из-за стеклянной перегородки охрипшая девушка в синей форме терпеливо повторяла бьющейся у окошка толпе:

— Товарищи, русским языком повторяю — билетов на Москву нет и не будет… До конца Олимпиады… Въезд в столицу временно ограничен… Не будет… Да не из Мубека, а из всех городов…

— Вот тебе и фика-мика, — сказал Тура, ему понравилась эта бессмысленная рекламная приговорочка. Он пояснил Силачу: — Чего-то вся наша жизнь превратилась в фику-мику…

А Силач уже перемигивался, перешучивался, переговаривался с кассиршей, кричал ей через стекло:

— Два, два билета — один взрослый, один детский… До Душанбе… Нет, лучше прямым, не через Ташкент… Два до Душанбе…

Тура искоса рассматривал стеклянный голубой транспарант с перечнем правил и обязательство для авиапассажиров — в зеркальной бликующей поверхности хорошо просматривался трущийся за его спиной молодой козлобородый патрульный из машины 13–47.

Из газет:

…16 часов. Над Лужниками раздается перезвон Кремлевских курантов. Призывно звучат фанфары. Бурными аплодисментами встречает стадион сообщение о том, что на торжественное открытие Игр XXII Олимпиады прибыл Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев…

Рассвет — благословенный миг, когда солнце уже дало свой первый нежно-розовый свет, не успев растопить накопленную за ночь прохладу. Утренний ветерок еле-еле шевелил листву шелковиц вокруг бюста Отца-Сына-Вдохновителя, когда Автомотриса прямиком проскочила центральный проспект и выбралась на окраину.

— Кажется, все в порядке, — заметил Силач.

В ту же секунду Тура положил ему руку на плечо.

— Вот они!

Оранжевого цвета «Нива» показалась сразу же за постом ГАИ на выезде из Мубека. На улице, когда они садились в машину около дома, «Нивы» не было.

— Я думаю, кто-то навел ее на нас по телефону из дома, — предположил Силач. — Но я это предвидел и принял кое-какие меры… — Он показал на цветные занавески, закрывавшие заднее стекло. — Как они тебе?

— Нормальные портянки для рядового и младшего начальствующего состава… — Тура, предупреждая удар в плечо, выставил руку, но Силач был настроен благодушно:

— Эх ты! Неблагодарный свинюган! Благодаря этим портянкам ты исчезнешь в нужный момент, как привидение…

— Я уже оценил. Просто прекрасно!

— Номерной знак «Нивы» будем записывать?

— Обязательно. Хотя номер этот скорее всего списан или утерян. Система отработана. Ты решил, как тебе лучше проехать к родственникам Уммата?

— Да. Но перед тем я хочу продемонстрировать, что такое ралли на самом отвратительном участке дороги…

— Только, пожалуйста, устрой эти гонки достаточно далеко от места моей высадки… Лучше, когда я буду в поезде!

— Обижаешь, начальник! Это-то мы соображаем!

Хотя между Автомотрисой и «Нивой» шло уже несколько машин и на прямой преследователей не было видно, ни Халматов, ни Силач не сомневались в том, что «Нива» зубами держится у них на «хвосте».

— Я думаю об этих людях в машине, сзади, — снова заговорил Халматов. — Какие им даны полномочия? Кем? Может, они должны меня арестовать, если я попытаюсь скрыться? А может, кто-то надеется, что убийца Пака — кто-то из моего окружения? И я их выведу на человека в серой тройке?!

— Если надо, мы их арестуем сами, — не прекращая следить за дорогой, Силач достал из кармана наручники, положил на сиденье. — Что касается их полномочий, то я тебе давно собираюсь сказать… Мы не знаем, кто их послал нас пасти… Не исключено, что ограничений в полномочиях им не поставили…

Тура прищурился:

— Ты хочешь сказать, что все зависит от нашего поведения?

Силач молча кивнул.

— И если мы, как Кореец, наступим на собственный хвост, в нас разрешено стрелять?

— Не сомневаюсь! — жестко отрезал Силач. — Конечно, у страха глаза велики, но мне кажется, что этот сержант с раздавленной мордой — тот, который не устает за рулем, — нас все время держит на мушке…

Они помолчали немного. В тишине лишь глухо шипели и бились баллоны на дороге да заунывно-сердито выл мотор на подъеме. Потом Тура спросил очень серьезно:

— Боишься?

Силач пожал плечами:

— Конечно, боюсь. Если бы мы с ним охотились друг за другом на равных — один разговор. А так — это стрельба влет. Только я ему не дам попасть в себя. Кореец прокололся, потому что был не готов… Ладно, — он махнул рукой. — Готовься к десантированию, подъезжаем, отстегнуть ремни!