На тихой улице

По пути к машине звоню Пейдж – сообщить, что у меня получилось, и передаю ей весь разговор: Финн сделал именно то, что нам было нужно, и самое время обратиться в полицию.

Мне не хочется сразу возвращаться. Входить в пустой дом и заполнять пустоту бездумными телепередачами и избытком вина. Но и Николу сейчас видеть не хочется. Разговоры о Лукасе, планы и рыдания слишком выматывают. Все почти закончилось, и я больше ничего не могу сделать.

Уже в сумерках останавливаюсь на парковке у ресторана «Моретти». Если честно, только в обществе Гранта я почувствовала себя собой впервые за многие недели, а то и годы. Я так жду того времени, когда наконец-то не буду тревожиться, горевать или злиться, когда меня наконец-то выслушают и поймут и я начну жить только настоящим. И даже почувствую себя желанной.

Я вижу его в теплом свете из окна ресторана. Грант в белом фартуке наклонился у бара, разговаривая с посетителем – высоким, костлявым мужчиной с заткнутой за воротник рубашки салфеткой. Судя по всему, Грант в излишних подробностях описывает вино из бутылки, которую держит в руке. Я могу выключить зажигание и войти. Увидев меня, он удивится. Я могла бы сказать, что хочу поговорить с ним наедине, например, в его маленьком кабинете.

И тогда произойдет то, чему мы оба уже долго сопротивляемся и оба заслуживаем. Мы не стали бы разговаривать. Я не отвечу, если он спросит, почему я пришла и все ли в порядке. Просто поцелую его, прижав к стене, пока его удивление не сменится желанием, и тогда…

Я одергиваю себя. Смотрю, как Грант наливает мужчине вина на пробу и улыбается одними губами. Я одновременно злюсь на Пейдж за то, что бросила его, и на себя за готовность предать дружбу, ведь знаю, каково это – испытать такое страшное предательство. Я отъезжаю от ресторана к своему одинокому дому.

33 Пейдж

Когда сгущается вечер, Пейдж ставит на плиту чайник, чтобы выпить чаю и успокоить нервы, хотя бы на несколько минут. Потом идет в гостиную спросить, не хочет ли чаю Никола, и видит, что та стоит у эркерного окна и смотрит на две полицейские машины, стоящие на другой стороне улицы. Их проблесковые маячки пронзают темноту. Когда Лукаса ведут в наручниках по лужайке перед домом, Никола подносит руки ко рту. Пейдж выглядывает узнать, что происходит, и тут же бросается к Николе, утаскивая ее вниз, на пол. Никола воет.

– Ты с ума сошла? – шипит Пейдж. – Он же мог тебя увидеть!

– Я… я… Лукас не увидел. Я просто выглянула в окно, услышав… Все произошло так быстро. Я не…

– Не поднимайся. Везде горит свет. Он мог посмотреть сюда и увидеть тебя, – рявкает Пейдж, а глаза Никола увлажняются.

Пейдж знает, как осторожно всегда вела себя Никола, и удивлена, что та не подумала об опасности. Хотя вряд ли сейчас он станет интересоваться, кто из соседей стал свидетелем его унижения.

– Его арестовали. Поверить не могу, – шепчет Никола, сидя на корточках рядом с высоким креслом.

– Ну, после всего того, что я принесла в полицию, его не могли не арестовать. Но я удивлена, что это произошло так быстро, – замечает Пейдж.

– Надо убедиться, что его правда забрали и не позволят ему что-то сделать или сказать, чтобы выпутаться. Этого не должно случиться, – лихорадочно произносит Никола.

Пейдж с удовольствием наблюдает из окна, как Лукас спорит с полицией.

– Моя жена пропала, а вы тратите время на это? Поверили в смехотворные обвинения? Прекратите! Я требую разговора с начальником полиции, прежде чем… Нет! – вопит он.

Лукас вращает глазами, выплескивая очередной поток мыслей, что ему нужен адвокат, прежде чем его куда-то увезут. Снова кричит и вырывается, но тут поднимает взгляд и смотрит прямо на Пейдж у окна. Ее силуэт подсвечивается лампой на столе.

Она хочет улыбнуться и снисходительно помахать ему, но сдерживает порыв, потому что это ее выдаст, выдаст Николу. В тюрьме он или нет, лучше ему не знать, где Никола. У него слишком много связей. Это небезопасно.

Сопротивление и угрозы не пойдут ему на пользу. Пейдж наблюдает, как Лукасу пригибают голову, запихивая на заднее сиденье машины. Она удивлена, когда он снова выглядывает в окно и смотрит на нее, но это уже не играет роли. Его больше нет.

– Смотри, они уехали. Его увезли. Все в порядке, – говорит она, проглатывая поток эмоций. Никола встает рядом с ней у окна.

– Ты это видела. Видела, как его посадили в машину?

– Да. Слава богу. На этот раз они наконец-то сделали свою работу, – отвечает Пейдж, и Никола выдыхает. – Тебе нужно забрать из дома какие-то вещи? Хочешь, я могу их принести.

– Мне ничего не нужно из этого дома. Больше никогда в жизни не хочу переступать его порог, – твердо заявляет Никола.

Пейдж смотрит на нее и кивает. Они вдвоем смотрят на красные проблесковые огни, подсвечивающие шоссе, пока те не скрываются из вида.