На той стороне

Ужинали молча, снова вареная картошка с тушенкой, только все же разогрели ее. Люди вымотались и, сварганив еду на скорую руку, улеглись спать. Кин пару раз выходил проверять посты. Каждый раз, возвращаясь, он качал головой, как бы говоря, что зря Константин поднял волну. Он усаживался за стол, и игра с Шрамом и Марикой продолжалась. С полчаса Константин наблюдал, пытаясь понять правила, но не вышло, видимо, была какая-то внутренняя логика. Двенадцать картинок, по шесть карт у каждого, нужно было накрывать парные, вот только зачем-то бросалась еще и пара костей. Наконец Воронцову надоело смотреть на то, что он не понимает. Достав сигариллу, он вышел на крыльцо и закурил, небо затянуто тучами, снова начал накрапывать мелкий дождик, такое ощущение, что местная весна больше похожа на середину среднерусской слякотной осени.

Воронцов уже собирался уйти, когда увидел, как командир второго каравана вышел на крыльцо дома напротив, сопровождаемый своим помощником. Константин стоял в тени, прислонившись к темной стене, и разглядеть его в ночи было не так просто, остаток тонкой сигары он спрятал в руку.

Мужчины напротив закурили и начали о чем-то тихо разговаривать. Несколько раз они пристально смотрели на кузов грузовика, где за пулеметом, закутавшись в плащ-палатку, сидел первый часовой, и в сторону третьего дома, где нес вахту второй. Наконец, они докурили и ушли.

Воронцов отлип от стены и раздавил окурок, который медленно затух у него в кулаке. Хотелось пробовать прокрасться к дому, в котором устроились чужаки, и попытаться подслушать. Но это было нереально, улица просматривалась часовыми, будет подозрительно, если боярин, которого подобрали в проклятой столице, пойдет к дому чужаков. В обход, конечно, вполне реально, в тени изгороди, задами, но тут можно нарваться на стража. Кроме того у этих обозников была собака, похожая на овчарку. И она, явно, свое дело в охране знала. Так что, махнув рукой и не желая рисковать, Константин направился в дом. Говорить об увиденном он Кину не стал, пара взглядов не доказательство, все, что мог, он ему сообщил, а для себя решил, что ночью ему снова не удастся выспаться, но если все обойдется, он потом в дороге отдохнет. Он в наглую взял старый массивный стул из общей комнаты и провожаемый ироничными взглядами ушел к себе. Стулом привычно подпер дверь, проверил, заперты ли ставни (вот только запирались они снаружи), второй стул поставил в темный угол, чтобы, если что, в спину из окна не прилетело, и если через дверь выстрелят, тоже не зацепило, топчан для этого не годился, как раз напротив двери стоял. Положив взведенный револьвер на стол рядом с собой, Константин позволил себе немного расслабиться, из-под двери била тусклая полоска света, шлепали по столу карты, продолжался негромкий разговор. Что и кто говорит, было разобрать невозможно, да и ненужно.

Ночь тянулась и тянулась. Несколько раз Воронцов задремывал, но неудобная поза быстро возвращала его к бодрствованию. Приходилось снова прикладываться к кружке остывшего травяного взвара, тот бодрил не так хорошо, как горячий, но на час сон прогонял. Когда на улице забрезжил тусклый рассвет, Константин даже подумал, что опытный Кин прав, и он зря не спал всю ночь, погосты и вправду нейтральная территория. Встав, он с хрустом потянулся, спина затекла и была деревянной, старая поскрипывающая мебель оказалась жутко неудобной. Именно в этот момент с улицы раздался приглушенный звук удара, а следом нечто похожее на мычание.

— Тревога, — заорал во все легкие Воронцов, хватая в руки револьвер.

Даже, если он ошибся, плевать, пусть его на смех потом поднимут, но он предпочитал быть высмеянным, чем мертвым. Словно в ответ на его вопль из соседнего дома раздался выстрел, затем еще один, а через секунду выстрелы затрещали чаще. Что-то тяжелое ударило во входную дверь.

Воронцов отбросил в сторону стул, который не позволял никому войти к нему. В большой горнице уже стояли готовые к бою Шрам и Кин, маленькая Аиша, сжимая винтовку, сидела в углу. Марика, походная любовница приказчика, еще терла глаза, сонно таращась из соседней комнаты на происходящее. Но вот она вроде как пришла в себя и потянулась за револьвером.

Кин зло посмотрел на одетого и готового к бою Константина, словно тот был виноват в том, что приказчик не послушал предостережений лже-боярина. Прошло всего полминуты с начала стрельбы, но перестрелка начала стихать.

Шрам решительно откинул слегка ржавый засов и начал открывать дверь.

— Не сметь! — крикнул Воронцов, но опоздал, тот уже стоял на пороге с револьвером в руке.

Шрам так и не успел ни в кого выстрелить, с грузовика заработал пулемет, их пулемет, и изорванное пулями тело влетело внутрь, оставив дверь открытой.

— Кин, выходи, — крикнул кто-то с улицы, — иначе всех покрошим.