На той стороне

— Хорошо сказано, — ответил приказчик. — А с главарем ничего не вышло, меня, оглушенного, притащили и бросили у его ног, окатили ледяной водой из ведра, приводя в чувство, поставили на ноги. Многое про нас они знали, Крив, тварь последняя, их шпионом был. Вот только про то, что я слабенький одаренный, он то ли им не сказал, то ли они этому не придали значения. За что главарь и поплатился. Я активировал молот, и стряхнул браслет с правой руки, а потом на последних каплях силы пробил грудь этого душегуба насквозь, вырвав его сердце. Он упал замертво, на меня навалились и знатно избили.

— Снял браслет, говоришь, — произнес Константин заинтересованно. — Сможешь повторить?

— И не надейся, боярин, теперь у меня другие кандалы, специально для одаренных, они силу блокируют, и снять их не выйдет, они без ключа, только ведун, который надевал, сможет отпереть.

— Плохо, — подвел итог Воронцов. — А Аиша не сможет взломать?

— Нет, — отозвался приказчик, сплевывая куда-то в сторону. — Такое под силу взломать только очень сильному ведуну, не меньше ранга мастер. Забудь, я больше не боец. Но я не жалею о содеянном, я убил того, кто виновен в смерти Марики и остальных. Смирись, боярин, ты теперь раб бесправный.

— Я не раб, — зло ответил Константин. — Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

— Благородные, — раздался откуда-то с другого конца кузова пренебрежительный голос, — громкие слова, много пафосу. А как тавро ведун поставит, все, конец гонору, любой приказ господина исполнишь, а нет…

Воронцов промолчал, он не знал, что можно ответить на подобное, действительно, он совершенно не представлял возможности местных.

— Что за клеймо такое? Отвечай, — приказал он, играя в спесивого аристократа, который даже в кандалах продолжает распоряжаться.

Сработало.

— Э, Ваше благородие, про клейма-то все знают, — ответил сконфузившийся безымянный пленник. Въевшаяся привычка почтения к дворянам, или как их тут зовут, сыграла на стороне Воронцова.

— Я не все, — отрезал Константин, — я память потерял, тут помню, тут не помню. Рассказывай.

— Ваше благородие, клеймо, оно, как маяк. Вы побежите, а оно к вам приведет. И срезать его нельзя, хоть руку отрубите, все равно переползет на другую часть вашего тела. Еще оно наказывает за ослушание хозяина, прикажет страдать, так оно начнет жечь, и будете вы в конвульсиях на земле биться, завывая от боли.

— Снять его можно?

— Можно, Ваше благородие, — ответил мужик. — Или к вам Ваше сиятельство обращаться? Вы ведь боярского роду.

— Обращайся, как удобно, не до церемоний, — ответил в темноту Воронцов. — Так что, можно от него избавиться?

— Бывали такие везунчики, доходили до мест, где рабства нет. Ну как нет? Не такое оно. Снимали им ведуны печати.

— Уже что-то, — подвел итог этой части разговора бывший детектив. — Значит, надежда есть, а надежду даже у раба отнять невозможно. Куда нас везут, знаешь?

— На восток, — ответил второй пленник, голос у него был хриплый, грубый. — В вольные города, слыхали?

— Слыхал, — ответил Воронцов. — Ну да это очевидное, сколько нам ехать, кто знает?

— Боярин, — вдруг произнес Кин, — ехать нам пару дней. Думаю, логово ублюдков неподалеку отсюда. И, скорее всего, оно защищено от тьмы. Думаю, что-то вроде погоста, вот такого как этот, только в глуши лесной. А после тьмы повезут нас в один из вольных городов. Так что, если у вас есть какой план, рассчитывайте на ближайшие дни. А пока давайте немного отдохнем, уж больно утро плохое было.

— Хорошо, Кин, — согласился Воронцов, — тем более я всю ночь не спал, ждал нападения, только вот не смог помочь ничем.

— Ну, почему же? Ваш крик поднял на ноги всех, иначе бы нас спящих взяли. Просто сразу все криво пошло. А вы, Ваше сиятельство, отдохните, когда машину мотать будет, поспать уже не выйдет.

Воронцов кивнул и сел поудобней. Вытянув ноги, он прикрыл глаза, и как-то, несмотря на происходящее, заснул. Вот только подремать ему удалось недолго, машина качнулась, и он саданулся затылком о деревянный борт. Матерился он долго и со вкусом, пройдясь по всей родне водителя, бандитов, матери, которые согрешили… Да с кем, с его слов, они только не согрешили.

Народ от этого монолога опешил, половину наверняка не поняли, тут таких матерных слов и не слышали, но смысл до них дошел, и они начали ржать в один голос, сгибаясь в поясе, до слез, даже Аиша, которая пришла в себя, но была слаба, позволила себе вымученную улыбку.

— Эк, вы как завернули, Ваше сиятельство, — вытирая слезы, произнес один из незнакомых мужиков. — Не думал, что благородные так умеют.

— А еще мы срать ходим, — отозвался Воронцов, — прикинь, и делаем это, как и все люди, а не брильянтами.

Народ, который начал успокаиваться, снова заржал.

— Я вам тут что, шутом нанялся? — пробормотал себе под нос Константин. — Нашли клоуна.

Прислушавшись, он расслышал жужжание двигателя, машина покачивалась на рессорах, в кузове было темно, несколько щелей давали слишком мало свету. К одной из таких приник Кин.

— Что показывают, господин старший приказчик? — поинтересовался Воронцов.