На той стороне

— Люди мои ходили, проверяли, что да как делается. И заметили этого детину. Шёл он в 17 линию, но там у нас арендаторы меняются, то торгуют, то нет. Никого не было там, а записка лежала.

Гнездилов прошёл к месту. Продрался сквозь завалы товара, прошёл за полог. У конторки стоял табурет. На конторке лежали письменные приборы и чернила не успели высохнуть, словно тот, кто писал, вышел на секунду и вот-вот вернётся.

— Тута и лежало, — докладывал околоточный.

— Понял. Узнай, кто помещение снимал. — И добавил. — Иди, больше не нужен.

Исписанный лист оказался инструкцией. Да не абы какой, а инструкцией по изготовлению бомбы. Особым списком были выписаны материалы, необходимые для её создания. Гнездилов присвистнул. Вот так удача, вот так улика попала к нему в руки! В самом низу, как бы резюмируя написанное, стояла подпись «БГ».

Возникло странное ощущение: как будто его ведут и дают ли то, что нужно в данный момент, подводят к каким-то выводам, но он упустил эту мысль. Находка затмила собой всё. Раньше у него не было почти ничего, а сейчас начинает формироваться доказательная база. Гнездилов забрал находку и распрощался с околоточным.

Ещё на премьеру сезона пора в театр, чертыхался Александр Сергеевич, покидая рынок. Натали очень просила. Он не мог не поехать. Лишаться добрых отношений с Ильинскими — глупость. Он видел, конечно, как вздыхает по нему Натали. Но Александр Сергеевич был далеко не дурак и знал, что ему в последнюю очередь отдадут дочь в жены. Да и что он мог дать ей? Квартирку на три комнаты в доходном доме не в самом лучшем районе? Не на окраине, конечно, но такое жилище не по статусу молодой графине. Кроме того, женитьба казалось Гнездилову сплошной нервотрепкой и пустыми тратами. Семью нужно содержать, иметь штат прислуги, арендовать хорошую квартиру, один выход в свет чего стоил. А у него на руках ещё оставалось полу убыточное имение под Тверью со стариком-отцом, который находился на его попечении. Нет уж, Натали свежа и прелестна, но этот орешек ему не по зубам. А может, он просто не испытывает к ней чувств? А коли чувств нет, то и рассуждаешь головой, а не сердцем.

Александр Сергеевич думал обо всём этом, спеша домой. Мысли же его перескакивали и всё равно возвращались к работе. Кто же входит в эту боевую группу? Так он предварительно расшифровал подпись. Ну, положим, один персонаж ему уже известен. А на второго есть подозрения. Но кто остальные? И самое главное, кто выбран жертвой? И он совершенно точно знал, звериным чутьём каким-то чувствовал, что скоро в руки к нему непременно попадёт один из преступников.

Глава 45. Тот самый перстень

«Театр уж полон; ложи блещут;

Партер и кресла, все кипит;

В райке нетерпеливо плещут,

И, взвившись, занавес шумит».

А. С. Пушкин «Евгений Онегин»

Возле театра от экипажей был целый затор — не протолкнуться! Кое-как их возница подобрался к крыльцу и остановил лошадей. На улице накрапывал дождь и откуда-то с каналов тянуло сыростью, дуло промозглым ветром. Аня посильнее закуталась в салоп в ожидании, пока семейство выберется из коляски.

Ну вот и театр, повернулась она и посмотрела на колонны перед крыльцом. Множество дам и господ сновали, прогуливаясь, входили в здание. Её первый выход в свет. Могла ли она, девушка из XXI века, даже подумать об этом? Могла ли представить, что будет стоять перед освещенным зданием театра, поправлять юбку в пол и страшиться, как всё пройдет.

Аня разволновалась. Сплошь были люди — многие из них знали друг друга, приветствовали, перебрасывались парою фраз. Аня же не знала никого. Она боялась, что, если узнают её фамилию, могут спросить что-то о семье Порфирия или его брата. Одно дело врать в отдельно взятой семье, другое — на всё общество. Поэтому она старалась быть как можно более незаметной. Но не тут-то было. Не в этом платье. Наряд приковывал к себе взгляд, как кавалеров, так и дам. Только если мужчины смотрели с восторгом, то женщины завистливо. Аня приклеила улыбку к губам и старалась помалкивать.

Николя всё не было, Гнездилов тоже не появлялся. Прозвенел второй звонок, и публика поспешила занимать свои места. Их ложа была удобной. Не самой шикарной, ясное дело, но обзор был хороший, а ещё видно было партер, ту самую его центральную часть. Дамы уселись в первый ряд ложи, три стула во втором ряду остались самому графу, его сыну и Гнездилову. Павел Андреевич по приезду оживился и о чём-то беседовал с чиновниками и другими знатными особами, встреченными в фойе. Графиня с дочерью и Анной из ложи не выходили. Аня взяла маленький бинокль, чтобы смотреть на сцену.