На той стороне (СИ)

Аня поразилась изменениям, которые с ним произошли. Всего лишь два часа назад она спрятала новенький карандашный коробочек, а сейчас он пыльный, дерево ссохлось, металлические петельки на нем поржавели.

Иван подал коробку Порфирию Георгиевичу и тот осторожно взял ее в руки, словно хрустальную вазу.

— Завтра пойду в комиссию. Сам отнесу. А то они половину дома разрушат, пока отыщут письмо. — Решил концертмейстер. — Пусть изучают.

С чувством выполненного долга и легкой грустью Аня отправилась в «свою» комнату переодеваться. Она поняла, что в прошлом это была комната кухарки и Глаши. Поэтому лепнина на потолке простенькая, а окна во двор. Да и находилась она прямо рядом с кухней.

— Мне бы в душ и переодеться. Поможешь расстегнуть пуговицы? — Попросила Аня розоволосую Асю.

— Конечно. Тут же Глаши нет. — По-доброму подколола ее девушка.

Аня стояла смирно, а Ася со спины воевала с атласными застежками кружевной блузки. Стягивая расстегнутую кофту, Аня зацепила рукой кожу у шеи и вдруг с ужасом обнаружила, что крестика на ней нет. Маленького серебряного крестика, который был для нее самой ценной вещью, который подарил ей папка. Охватила паника и ощущение катастрофы. Где же крестик? Когда она могла его потерять? Аню вдруг осенило, что это могло произойти только в одном месте и при одних обстоятельствах — когда она ночью с помощью чернильницы отвоевывала свое право покинуть кабинет.

Глава 36. Мирись, мирись… и задумчивый Гнездилов

1912 г. Р. Х., Санкт-Петербург, Российская Империя.

Николай сидел в своём кабинете в общей канцелярии при сыскном отделении полиции, скинув форменный мундир и оставшись в одном жилете поверх рубахи. Перед ним была кипа документов, которые необходимо было привести в соответствие с картотекой. Документов поднакопилось, но Николай никак не мог собрать мысли воедино, чтобы заняться делами. Все его думы были посвящены одной персоне — Анне Алексеевне Тереповой. Николай вертел в руках ночную находку — маленький изящный серебряный крестик на тоненькой цепочке, которая каким-то чудесным образом расстегнулась и упала на кушетку в кабинете. Цепочка была не порвана, видимо, просто ослабла застёжка. Эта застёжка и смущала Николая. Никогда ранее не видел он такого замочка. На обороте крестика Николай разглядел оттиск фамильного герба Тереповых, что было и неудивительно. Но вот застежка…

Постучавшись лишь для проформы, в кабинет заглянул Гнездилов, оторвав Ильинского от раздумий.

— Николай Павлович, сударь, приветствую. Чем занят? — Гнездилов прошёл в кабинет и встал напротив стола.

— Да так, картотеку формирую, — отозвался Николя и спрятал крестик в карман жилета. — Филеры сведения предоставили, по ней надобно новые лица добавить в реестр.

— Похвальное занятие, Николай Павлович. — Кивнул сыщик и спросил. — Филиппов не появлялся?

— Никак нет, Александр Сергеевич. — Отчего-то с раздражением то ли на Гнездилова, то ли на всю эту службу, сказал граф.

— Что это вы не в духе, подполковник? — Усмехнулся Гнездилов. — Что за чёрная кошка перебежала вам дорогу, ваше благородие?

Эх, подумал Николя, скажешь ему разве, что имя у этой дикой кошки вполне себе человеческое.

— Настроения нет. — Обтекаемо пояснил граф и уткнулся в формуляры.

— Постойте-ка, Николай Палыч, а что с вашим лицом? — Пригляделся сыщик, рассматривая губу Николая.

И этот туда же, разозлился граф. С утра каждый в его отделении не преминул спросить о том.

Николя не ответил.

— Помнится, вчера после вечеринки вы вернулись домой. И я лично передал ваше бренное тело в руки Кузьмичу. Стало быть, увечье — дело рук кого-то из ваших домочадцев. — Гнездилов не зря был неплохим сыщиком. — Смею предположить, что это не матушка вас, пардон, отходила по роже, ибо давно покинули вы тот возраст, когда детей своих воспитывают батогами. Остаётся один вариант. Но думаю, вы должны об нём рассказать сами.

— Вы необыкновенно проницательны, Александр Сергеевич. Но рассказывать здесь абсолютно не о чем. — Недовольно буркнул Николя.

— Что ж, так и быть, граф. Не хотите — не говорите. Но и за дурака меня держать не стоит. — Гнездилов словно обиделся. — Я думал, мы приятельствуем. К тому ж, вы всегда делились своими победами на любовном фронте. И неудачами, бывало, тоже.

Николая взяло зло. Он не хотел ни с кем делиться этой неудачей. Не хотелось марать имя Аннет сальными шуточками и обсуждениями с кем бы то ни было. Даже с приятелем Гнездиловым.

— Повторяю ещё раз, Александр Сергеевич, говорить здесь не о чем. — Отчеканил Ильинский. — А теперь прошу простить, мне нужно оформить опись.

Гнездилов хмыкнул, пожал плечами и вышел в коридор.