На торный путь

Остерман начальника Тайной канцелярии уже ждал. Весь вид хозяина кабинета показывал, что разговор предстоит серьёзный. И Ушаков не ошибся. Едва они обменялись приветствиями, как Остерман сразу спросил:

– У цисарского двора какие намерения?

– Пока австрийцы колеблются, – коротко ответил Ушаков, одним словом оценив дела союзников.

– И я так полагаю, что цисарцы опасаются, – согласился Остерман и принялся нервно ходить по кабинету.

Начальник Тайной канцелярии понимал, что не его дело оценивать летние бои, но то, что победного результата нет, он знал. Сам ход кампании ему был хорошо известен, но высказываться по этому поводу раньше времени Ушаков не хотел. Однако занятый какими-то своими мыслями Остерман неожиданно поинтересовался:

– Про Швецию ничего не слыхать?

Настроившийся было на одно, Ушаков не сразу понял, что именно хочет знать Остерман, но, сопоставив всё, ответил:

– Имею сведения, что некий майор Синклер, состоящий сейчас на шведской службе, больно часто меж Стекольной[52] и Стамбулом, не иначе как с секретной почтой, ездить начал.

– Никак они меж собой договориться хотят, – заметил Остерман и вздохнул. – Мне то известно, посол наш, пребывающий в Швеции, «анвелировать»[53] того курьера предлагал, только, опасаюсь, шум большой выйти может.

– А отчего шуму быть? – усмехнулся Ушаков. – Он под чужим именем через Польшу ездит, а в тамошних лесах гайдамака или ещё кого встретить можно.

– Да?.. – Остерман сделал паузу. – А как?..

– Так там же фельдмаршал Миних есть, – со значением сказал Ушаков и хитро посмотрел на главного дипломата.

Остерман сначала потупился, затем сокрушённо развёл руками, а потом сделал знак в сторону двери, напоминая, что им обоим пора идти к государыне. Пока они молча шли дворцовыми переходами, Ушаков, не зная, кто зван ещё, хотел было спросить Остермана, но, решив, что и тот вряд ли извещён, сдержался. К большому удивлению начальника Тайной канцелярии, в покоях государыни не было по обыкновению сновавших там шутов, а кроме них в кресле рядом с Анной Иоанновной сидел только герцог Бирон, что, безусловно, указывало на особую доверительность.

И точно, в ответ на приветствия государыня только сухо кивнула и сразу перешла к делу, спросив Остермана:

– Как в Польше?

Остерман понятливо согнал с лица заготовленную было улыбочку и деловито изложил самую суть:

– Коронный гетман Потоцкий жаловался, что Миних без дозволу через его землю шёл. На то фельдмаршал ответствовал: зело принуждён был, поскольку турки уже через Коронные земли навстречу шли.

– Что гетман… – усмехнулась Анна Иоанновна. – Сам король Август за проход Миниха обиду высказывает, ему-то мне как отвечать?

– Так, матушка… – Ушаков сделал шажок вперёд. – О чём говорить, неприятельская армия шла беспрепятственно, вот Миних дорогу ей и закрыл.

– Выходит, пускай король польский на турок жалуется… – Государыня на минутку задумалась. – Ладно, быть по сему, ну а ежели это войска наши потраву или погром какой где-либо учинили, заплатим.

– Ну да, на деньги все падки, – бросив короткий взгляд на Бирона, вроде как между прочим заметил Ушаков.

– Так… – Анна Иоанновна многозначительно помолчала. – Ну а про Австрию что сказать можешь, граф?

– Состояние их сейчас, как мне кажется, пребедственное, – осторожно начал Остерман. – В Венгрии дела австрийских войск, как и прошлого лета, несчастливые. В сражениях им редко случалось победителями быть, и потом они крепость Орсову со всей артиллерией потеряли.

– Наши дела, полагаю, не намного лучше, – оборотясь в сторону, ровно про себя, сердито буркнул Бирон.

Остерман сразу замолчал, ожидая, что скажет государыня, и, только увидав её поощрительный кивок, продолжил:

– Граф Миних весьма осторожен. Фельдмаршал не мог перейти Днестр из опасения потерять армию.

– Ещё как мог! – неожиданно сорвался Бирон. – Вместо того чтоб разбить турок, он попусту водил войска возле речки, пока не потерял всех лошадей и волов, отчего, как он уверяет, пришлось бросить обозы!

От столь резкого афронта Остерман было сбился, но тут неожиданно вмешался Ушаков, тихо заметив:

– В Валахии чума свирепствует, так что ежели б граф туда сунулся, то и без сражения армии лишился.

Государыня бросила короткий взгляд на Бирона, и Остерман, в момент всё поняв правильно, заговорил снова:

– Граф Остейн, с коим мне приходится часто встречаться, уведомил, что венский двор настаивает на выполнении наших обещаний и требует послать цисарю всё те же тридцать тысяч войска, а иначе там может быть всякое.

– О чём речь, ежели требует? Он в своём праве, мы уже обещали помочь ему, – сердито напомнил Бирон.

– Это что же, отдать лучшие полки цисарю, а самим с чем остаться? – неожиданно зло возразил Бирону Ушаков.

Поскольку недавно высказанный намёк Остермана на шаткость позиций Вены из-за военных неудач был понят правильно, после слов начальника Тайной канцелярии все умолкли и ждали, что скажет Анна Иоанновна.

Государыня внимательно, не спеша посмотрела на каждого и, высоко подняв голову, произнесла: