На третий взгляд, или Написанному верить!

Я торопливо перевернула несколько страниц и, не поверив собственным глазам, принялась методично перелистывать каждую в отдельности, не пропуская ни одной. Увы! Все ни были девственно чистыми.

–– И что сие означает?

По-видимому, я произнесла эту фразу вслух, потому что сразу же услышала ответ, прозвучавший над самым моим ухом:

–– Это означает, что на данный момент вы не нуждаетесь ни в чьих советах, и книга не желает тешить ваше праздное любопытство. Помните: она волшебная!

Я с замирающим сердцем повернула голову на этот знакомый приятный мужской баритон:

–– Аристарх Аскольдович! Вы?

–– Разве я смог бы кому-то себя передоверить? – с насмешливым укором отозвался магистр.

Он был одет с той же безукоризненной элегантностью, как в день нашего знакомства, и так же убедительно играл свою роль неотразимого мистера Великолепие.

Бесцеремонно миновав формальности светского этикета, я сразу перешла к главному:

–– Вы мне можете что-то объяснить?

Он нисколько этому не удивился (или ловко прикинулся):

–– А разве нужно?

–– Вы меня просто поражаете своей бестолко… непонятливостью. По-вашему, с этой книгой всё в порядке? – возмутилась я, окончательно махнув рукой на все условности непринуждённого пустословия с малознакомым человеком.

–– Вы имеете в виду чистые страницы? – с самым невинным видом уточнил он, по-прежнему сохраняя философское спокойствие.

Его подчёркнутую невозмутимость уже нельзя было игнорировать.

–– Вы очень догадливы, – в отместку съязвила я.

Однако, несмотря на все мои усилия, его джентльменские манеры остались прежними:

–– Так я вам уже всё объяснил: волшебная книга – это не увековеченный в камне свод жёстких правил и строгих указаний, предусматривающих все возможные ситуации, в которые мы способны угодить по собственной глупости.

Наконец-то зажигание в моей голове сработало:

–– Вы хотите сказать, что ответ появляется в книге, когда у читателя возникает в нём необходимость?

–– Слово «читатель» я бы поменял на «обладатель», поскольку эта книга индивидуального пользования и предназначена она не для чтения…

–– Это уж точно, – недовольно буркнула я, перебив магистра.

–– Что вполне объяснимо, учитывая тот немаловажный факт, что она никем не была написана, – бесстрастно закончил он свою мысль, деликатно пропустив моё несущественное замечание мимо ушей.

–– Всё вами сказанное в той же степени относится и к остальным экземплярам?

–– Разумеется.

–– Надо полагать, это проделки Бориса Михайловича. Придумал утешительный приз для неудачницы.

–– Вы получили то, что готовы были принять, а это, как минимум, чудо.

–– Наверное, когда-нибудь я смогу это оценить, но точно не сейчас.

Глаза магистра неожиданно погрустнели:

–– Ваш мир рухнул, а вы этого даже не заметили.

–– Он не рухнул, это вы его разрушили, – огрызнулась я.

–– Вы переоцениваете мои возможности и умаляете свои, – он встал со скамейки и, одёрнув пиджак, учтиво поклонился. – Моё время истекло, да и ваше, кстати, тоже.

–– А что вы здесь делали? – запоздало поинтересовалась я, не пытаясь вникнуть в таинственный подтекст его прощальной фразы.

–– А вы не догадываетесь?

Пока я растерянно старалась понять, что магистр имел в виду, он, не дожидаясь ответа, в присущей ему манере элегантно растворился в воздухе. Я не могла последовать его примеру, поэтому уныло поплелась к троллейбусной остановке.

Ждать пришлось недолго, да и народу было немного. Отлично помню, как водитель объявил мою остановку (пятую по счёту). Помню знакомый обувной магазин, мимо которого я прошла, мельком взглянув на витрину. Газетный киоск, урна для мусора с педалью, дерево, газон… Дальше во мне что-то щёлкнуло, кадр поплыл, остановился, а потом всё двинулось в прежнем ритме. Я направилась к собственному дому, вернее, к тому месту, где он должен был находиться, но где его… не было. Наш дом… отсутствовал!.. Он самым необъяснимым и бессовестным образом бесследно исчез.

Передо мной возвышалась весьма громоздкая композиция, изображающая не иначе как всех членов дружного семейства, начиная с предприимчивого деда-трудоголика и заканчивая отважной мышкой, вдохновенно тянущих-потянущих репку-мутанта, разросшуюся до пугающих размеров. Верхом на гигантском овоще восседал розовощёкий карапуз, а рядом с ним стоял довольный папаша, точная увеличенная копия своего счастливого чада, и пытался снять его на мобильный телефон.

Оглядевшись по сторонам, я поняла, что передо мной детская площадка со всей необходимой для неё атрибутикой: деревянной каруселью с лошадками, разукрашенными качелями, брусьями, шведской стенкой, шестиугольной песочницей и прочими прелестными забавами подобного рода. Малыши получали удовольствие от новизны ощущений, а родители – от возможности пережить их ещё раз, вернувшись в детство.

Я подошла к самой жизнелюбивой мамаше, раскачивающей на качелях своё упитанное сокровище, и, стараясь ничем не выдать симптомов своей прогрессирующей паранойи, кротко спросила:

–– Скажите, пожалуйста, это улица Котовского?

–– Понятия не имею, – захлёбываясь от радости, сообщила та.