На троих (СИ)

Желание оттолкнуть руку Тагира с инструментом было невыносимым. Но Рамиль понимал, уже порядочно залитая кровью штанина на комбинезоне и дальнейшие страдания от шокового состояния приведут только гибели. Нужно было срочно уменьшить кровотечение, и это единственный варварский метод.

— Поддельные документы, квартира и тачка — уже все готово. Через пару лет можешь вернуться в Нью-Йорк и снова возглавить свою фирму, — отвлекая Рамиля от пограничного состояния с обмороком, произнес Тагир.

— Что там с Ланой? — Рамиль принял правила игры и пытался сам отвлечься от дрожи, которая начинала сотрясать его тело. Видимо, поднимается жар.

— Она наверняка с Давидом. Со мной отказалась ужинать, и была настроена агрессивно последнюю нашу встречу, — Тагир произнес это, мирясь с поражением, с легкой иронией, не жалуясь и не сетуя, что так получилось.

Рамиль покивал. Свой проигрыш он принял давно. Еще когда решил признаться, полиции о том, чего и не совершал. Спасая Ее, он создал открытую дорогу Давиду, а Тагир просто не успел ухватить тот момент, когда надо было брать и бежать с расстроенной девушкой бегом от хамоватого олигарха.

— Тебе нельзя поддерживать контакты с людьми из прошлого… — произнес Тагир, но тут же ухмыльнулся — Лана, в этот список не входит, так что, как только расскажу ей, дам твой телефон. А остальное, сам понимаешь…

От радостной новости сразу стало легче. Боль ушла от пробежавшего по венам эндорфина.

А что если Тагир ошибается и через пару лет можно вернуть все назад?

Сейчас есть множество вещей для связи, и если только Лана согласиться, то почему бы не дождаться, друг друга общаясь на расстоянии?

С этой мыслью и последним стежком иголки, которая ходила по краю раны, Рамиль отключился.

Глава 41

За всю мою жизнь такого милого и уютного утра у меня еще не было.

Тагир готовил нам тосты, а мы с Коди сидели и смотрели на уморительную картину, которая поражала неправдоподобностью.

Один из суровых гангстеров Америки готовит мне завтрак!

Я улыбалась, не смотря, на тягостное предчувствие серьезного разговора. Утренняя трапеза напоминала мне счастливую семью, в которой нет предательства, лжи и боли.

Мое воображение снова вернулось к образу Давида и защемило сердце от тоски. Мог бы он сидеть рядом со мной и моим братом и считать нас своей семьей?

Самой себе захотелось тут же сказать грубое, но правдивое.

Давид и узы брака?!

Вещи полностью несовместимые.

После завтрака мы с Тагиром остались одни, и повисла гнетущая тишина.

— Тагир, ты прости меня… — начала было я, но он остановил.

— Лана, ты можешь еще подумать, столько, сколько тебе нужно. Я приеду в любое время дня или ночи, если ты решишь согласиться на мое предложение, –

Мне было неприятно осознавать: Тагир цепляется за последнюю надежду, а я не смогу дать того, что он просит.

Не смогу быть рядом и притворяться!

Он, безусловно, так и остается привлекательным мужчиной, достойным, не смотря, на бандитскую натуру, но Тагир — симпатия не более. Глубоко в сердце сидит другой, неадекватный и неуравновешенный герой.

«Как же все это глупо и банально!» — иногда думалось мне, я, следуя поговорке, влюбилась в мудака, которому безразлична. Он спользовал и вышвырнул, как ненужную вещь.

Перед уходом, Тагир обернулся и протянул мне номер телефона. Я несмело взяла бумажку.

— Это номер Рамиля, — произнес он — Нам удалось организовать побег, но теперь ему минимум пару лет сидеть в Ричмонде и никуда не высовываться.

От того, что я могу поговорить с Рамилем, в груди сладко защемило.

— Тагир, спасибо тебе большое! — произнесла я.

Первый раз за эти месяцы в сердце плескалась радость.

Я столько переживала за Рамиля. Лучше он будет на свободе, где временно придется воздержаться от прежних контактов, чем в сырой тюрьме.

Тагир улыбнулся и исчез за дверью.

Долго не решалась набрать Рамиля. Мне казалось, что он точно будет меня осуждать за все мои прошлые «приключения». Рамиль был настолько идеальным мужчиной, что я испытывала, целую гамму чувств: от вины до безмерного стыда.

Длинные гудки скайпа нервировали. Да так, что сердце, казалось, стучало где-то в желудке, а от гула в голове с волнением я боялась, что ничего не услышу. Во время беременности мои ощущения обострились в несколько раз. К запахам я относилась уже более благосклонно, а вот слуховые, осязательные стали как у кошки.

Стоило чему-нибудь стукнуть, громкий шорох, всплеск — и звук проходил по коже, забираясь внутрь и, молоточками создавал чувство, что ударная волна от падения предмета порождала необычайный ток прямо в венах.

Сначала изображение зависло, но знакомый профиль Рамиля подействовал на меня как энергетический напиток. Подскочила в нетерпении, поправляла волосы и смотрела на фронтальную камеру, как я выгляжу.

— Лана, не волнуйся так, — заговорил «замерший» портрет Рамиля и изображение начало наконец-то двигаться.

Он улыбался и смотрел на меня с нежностью.

Все как раньше.