На тропе войны

– Они убили его – моего отца! – крикнул Питамакан, и мы вскочили на лошадей и поскакали вниз по склону холма, не обращая внимания на его крутизну и опасность того, что лошади могут переломать ноги..

Мы могли видеть, что лошадь Белого Волка безуспешно пытается подняться, а сам вождь лежит там же, где упал. Трое мужчин, которые стреляли в него, теперь вышли из ущелья и направлялись е нему, очевидно не замечая нашего приближения.

– Они доберутся до него, они снимут его скальп прежде, чем мы сможем им помешать! – кричал Питамакан и мы подгоняли наших лошадей плетьми и пятками, и они так скакали по склону, что мне казалось, что я лечу, а не еду.

Но Белый Волк не был мертв. Когда эти трое были в пределах ста ярдов от того места, где он лежал, он внезапно сел и выстрелил, и один из них споткнулся и упал без движения. Остальных это не остановило: они продолжали приближаться в полной уверенности, что покончат с вождем раньше, чем тот сможет перезарядить ружье. Но не прошли они и десяти шагов, как вождь открыл по ним огонь из револьвера. В тот же миг они увидели нас: сразу же они резко развернулись, побежали обратно к ущелью и добежали до него в тот же момент, когда мы добежали до вождя.

– Мой отец! Ты ранен? – спросил Питамакан.

– Не сильно; только небольшая рана, – ответил вождь, посмотрев на нас и показав лицо пепельного цвета. – Обо мне не волнуйтесь, все будет хорошо; идите и убейте этих двух людей.

Его белые леггинсы были в крови, большое кровавое пятно расплывалось ниже колена. Мы не хотели оставлять его и собрались спешиться, когда он взревел:

– Я говорю, идите! Идите и убейте этих двух!

Мы двинулись и, проходя мимо лошади вождя, увидели, что она мертва.

– Давай разделимся, – сказал Питамакан. – Я пересеку ущелье выше, а ты ниже. С этой стороны ущелье обрывается, а другая сторона пологая. Оттуда мы сможем увидеть, как враги поднимаются, и, возможно, сможем подстрелить их издалека.

Оттуда, описав большую дугу, мы пересекли ущелье примерно в миле от этого места, а затем, пройдя несколько сот ярдов, пошли навстречу друг другу. Мы пустили лошадей шагом и внимательно высматривали этих двух мужчин. Местность перед нами была совершенно открытой, но даже с помощью подзорной трубы я не видел никакого их признака. Не было никаких сомнений, что они побегут от Белого Волка и его мертвой лошади. Времени уйти далеко из ущелья у них не было, и они должны были быть здесь.

Питамакан и я встретились через пятнадцать или двадцать минут.

– Ты никого из них не видел? – спросил он.

– Никаких признаков.

Тогда он взял мою трубу и стал осматривать овраг. Его отец сидел там же, где мы его недавно оставили, словно мрачная статуя боли и гнева.

Здесь и там весенние ручьи сделали многочисленные промоины на западной стене ущелья, обрушив при этом большие куски твердой глинистой породы. Позади груды таких кусков, высотой три или четыре фута, в трубу была заметна макушка с черными волосами и пером орла, в нее воткнутым.

– Это слишком маленькая цель для такого большого расстояния, – сказал Питамакан, сообщив мне о том, что он увидел. –Но, если мы спешимся и тщательно прицелимся, кто-то из нас может попасть. Возьми далеко смотрящий предмет (ис-сан-пи-атч-ис) и сам взгляни.

Только через некоторое время я обнаружил то, что он мне описал, хотя он продолжал объяснять мне точное расположение спрятавшегося человека. Это действительно была маленькая цель, всего пара дюймов волос и головы, повышающейся выше двух кусков грунта. Через узкую щель между ними острые глаза, несомненно, следили за каждым нашим движением. Расстояние было больше двухсот ярдов. Невооруженным глазом мы не могли бы увидеть ни темные волосы, ни торчащее перо орла.

– Единственное, что можно сделать, – сказал я, возвращая трубу, – это выстрелить в щель между двумя глыбами и надеяться на хороший результат.

– Хорошо, давай так и сделаем, – согласился Питамакан, снова глядя в трубу. Внезапно он опустил ее и выдохнул:

– Мой отец! Сейчас он упадет. Поехали

И он поскакал к ближайшему месту, где можно было пересечь овраг, я последовал за ним с такой скоростью, на которую была способна моя лошадь. Через пять минут мы спешились около вождя, который теперь лежал на траве. Его глаза были закрыты, как будто он спал; но это был сон, от которого никто никогда не просыпается. Вражеская пуля перебила главную артерию в его бедре.

Я никогда не забуду выражение лица моего друга, когда он склонился над мертвым отцом. Все душевные муки отразились на нем, и наконец он выкрикнул:

– Это моя вина, это я виноват в том, что он лежит здесь. Я пошел на холм Кат-ой-иса, и он пошел за мной, и теперь он лежит здесь. Это я убил его, лучшего из отцов!

Он продолжал:

– Я отошел от веры своего народа. Я решил, что рассказы о богах – всего лишь праздные фантазии, и смотри теперь, как я наказан за свое неверие! Кат-ой-ис есть! Здесь, невидимая, живет его тень, и вот что я получил от него в расплату за свои сомнения! Почему он не забрал меня, а моего отца, который так в него верил?