На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ

Постыдна роль руководителей Генштаба в киевской катастрофе. Они не только не собирались доказывать Сталину необходимость отвода войск Юго-Западного фронта из ловушки, но даже поддерживали безграмотные намерения Сталина удерживать Киев в условиях, когда конотопская группировка врага уже заходила в тыл наших войск. Нашелся умный человек. Не выдержав напряжения, начальник штаба Юго-Западного фронта генерал Тупиков, отбросив карьеристские соображения и преодолев страхи с угрозами со стороны Сталина и Шапошникова, послал телеграмму Шапошникову о необходимости немедленного отвода войск Юго-Западного фронта из мешка, иначе через несколько дней наступит катастрофа. Вместо вдумчивого рассмотрения доклада Шапошников прислал на фронт нелепое обвинение Тупикова в паникерстве. А через два дня немцы ударами с севера на юг от Конотопа и с юга на север от Кременчуга, замкнули у села Лохвицы кольцо. В окружении оказалось 4 наших армии. Мы потеряли сотни тысяч людей. Погибло все командование фронтом. Это не только на совести Сталина, но лично и Шапошникова и его первого заместителя генерала Василевского. Они несут персональную ответственность за гибель четырех армий. Генштаб (это признает и его глава Штеменко) повинен в том, что прошли угрозы противника в 1942 году на юге и не потребовал у Верховного укрепления обороны на юге.

Ценой больших потерь наша армия выстояла, несмотря на ошибки руководства. Выстояла благодаря высоким моральным данным советского воина. Но цена победы была очень высока.

Всегда, и в тот лихой час лета сорок второго, я веровал в нашу конечную победу, так как считал, несмотря на огромную вражью силищу, с хорошо подготовленными военачальниками, авантюристичный разбойный поход германской нации – в два с половиной раза меньше советского народа по численности (а это один из решающих факторов войны), да с таким дерьмом в голове, как превосходство в происхождении.

Но когда в равнинных степях Дона, Кубани, Ставрополья, где вовсю задействовали немецкие танки, механизированные войска, огромные массы пехоты, стала рушиться цельность нашего фронта, то сам план Гитлера – в скоротечном темпе пресечь перевозку нефти по Волге и, еще хуже, захватить кавказские нефтепромыслы —

представился мне весьма грозным и зловещим, напоминающим прошлогодний июньский ход событий. И если отрешиться от беллетристических эпитетов – «бесноватый ефрейтор», недоучка, то саму идею замысла гитлеровского плана никак не назовешь недальновидной (хотя по силам, средствам, морально-политическим факторам, способам достижения цели он был авантюристическим).

В самом деле. Давайте посмотрим на карту. Бакинские нефтепродукты шли огромным потоком по главной прифронтовой рокадной магистрали – по Волге. Она, проходя по тылам всех наших фронтов, вплоть до Волховского, буквально спасала наше положение, питая горючим все наши Вооруженные силы: армию (танки, автотранспорт), авиацию и флот, а также военную экономику, все народное хозяйство, работавшее на войну с Германией. Нефтеналивной флот Каспия и Волги работал с невиданным сверхчеловеческим напряжением во имя фронта. В случае захвата противником Грозного и Баку вся наша боевая и народно-хозяйственная моторная техника, на которой держалась война – война машинного периода войн, – остановилась бы. А это означало бы конец.

Считая Кавказское направление главным, Гитлер направил сюда четыре армии (две полевых – немецкую и румынскую – и две танковых), а к Волге только одну – 6-ю полевую. Это, конечно, не значит, что Сталинградское направление было вспомогательным – оно было прикрывающим для Кавказского, имело стратегическую, такую же, что и Кавказское: лишить нас нефти, только путем пресечения ее подвоза. Но даже первая цель – прикрытие – скоро перерастет в гигантскую битву. Ибо помимо такой стратегической цели, как Волга с ее судоходством, обозначилась другая стратегическая цель.