На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ

Проходило время, десантов не было, а прошлые предупреждения не отменялись. Наоборот, в тлеющий костер десантных страстей подбрасывались свежие сухие поленья. Создавалось впечатление, что некоторые инстанции, прежде всего разведывательные, ставили себе в заслугу предупредить низы, преследуя благородную цель – повышать бдительность и готовность, а на деле получалось – попугать. А за этим вроде невинным занятием стояла страшная штука – в низах, всполошившись (шутка ли – информирует высшая инстанция), начинали перенацеливать силы на ложное направление. Это и нужно противнику, он того и добивался: сосредоточением на глазах у нашей разведки незначительных сил демонстрировал ложный замысел. Рождалась дезинформация. Слов нет, военный человек, памятуя, что на войне масса непредсказуемого, должен быть готов ко всем неожиданностям. И старший начальник обязан поддерживать в войсках определенную напряженность, но в разумных пределах, обосновав это расчетами и анализом. Не всякую полученную информацию о противнике позволительно спускать в низы – не перепроверенное перекрестно может нанести вред делу.

Конечно, когда свершилось событие, легко быть умным, критиковать и поучать. И все-таки надо – чтобы извлекать уроки из прошлого, пережитого для выводов на будущее, чтобы не допускать прошлых ошибок. Тогда мифические десанты стояли грозным призраком там, где не было почвы для легенд, ибо все эти необоснованные предположения о возможных десантных действиях противника были несовместимы с научным предвидением событий, в основе которых должны лежать реальные факты. Их могли дать тщательная разведка, кропотливые расчеты, творческий анализ, оценка обстановки. А это значит – большой мыслительный труд с карандашом в руках. Кто нарушает эти святые каноны ратного командирского труда, рождает опасную импровизацию, больно бьющую по военному делу.

Спешу оговориться. Сказанное ни в коем случае не означает, что эти ошибочные явления были нам присущи везде и всюду, являлись характерными для наших кадров. Нисколько. Тот же командарм Кузнецов, на которого психологически влияла неверная информация, оказался в главном на высоте. Прибыв на место, он сразу отмел угрозу с моря и воздуха как наиглавнейшую и оценил значение сухопутного направления, не поверил в возможность морского десанта в Крым и двинул лучшие силы на север. Честь и хвала ему за ум и твердость, ведь это наипервейшие качества военного человека.

Приведу теперь другой пример, уже из флотской действительности того времени. В ходе обороны Одессы, как раз в день приезда Ф.И. Кузнецова в Симферополь, командование Одесской военно-морской базы получило из штаба флота информацию о том, что из румынского порта Сулина вышли 12 транспортов – 8 крупных и 4 малых – с десантом в охранении 10 катеров в направлении Одессы. Комфлота сообщил, что по десанту нанесен удар Черноморской авиацией, а нам приказывалось быть готовыми к удару по десанту внутри минного заграждения.

Командир базы контр-адмирал Г.В. Жуков сильно засомневался в реальности десанта: кто и как смог определить, что на судах именно десант и идет именно к нам? Но приказал начальнику штаба базы и мне, начальнику оперативного отделения штаба базы, произвести расчеты, составить справки, доложить ему по карте оценку обстановки и внести предложения на возможный бой. И отпустил нам час времени. По предложению начштаба Жуков решил на заслушивание моего доклада, предложений начштаба и принимаемого решения командиров соединений не приглашать, как обычно это практиковали, сказал, что не надо вносить сумятицу в умы людей, занятых борьбой с врагом на сухопутном направлении, главном для нас, в которую втянулись корабли, береговые батареи и морская авиация. Прослушаем доклады и примем решение в узком кругу: командир, комиссар, начштаба и начоперотделения. Оповещение командования Приморской армии Жуков взял на себя.

Через час мы были у командира базы. Я доложил расчеты, представил справки и сделал оценку обстановки. Вывод был ясен: Румыния не имеет такого количества крупных транспортов, авиаразведка ошиблась в определении размеров судов, приняв рыбацкие суда за транспорты, что уже бывало; слабенький эскорт не вяжется с большим числом транспортов с войсками, тут нужны эсминцы и крейсера, мощное истребительное прикрытие; для форсирования нашего минного заграждения, прикрытого минными защитниками, противнику потребуются десятки больших тральщиков; для огневой поддержки десанта требуются крупные артиллерийские корабли; у противника же нет крейсеров, имеются лишь четыре эсминца и несколько катерных тральщиков для прибрежного траления. К нам с десантом может идти только большой флот с набором всех классов надводных кораблей; упомянутый отряд судов будет разгромлен на минном поле и внутри заграждения нашей береговой артиллерией, кораблями, морской авиацией. Наблюдаемый отряд судов может быть чем угодно, только не десантным, он может идти куда угодно, только не в Одессу. Наиболее вероятно – это малые суда, совершающие внутренние каботажные перевозки, или рыбацкие.