На участке неспокойно

Особых происшествий, как говорят в таких случаях, за это время не случилось, поэтому ему было необычайно хорошо. Он ни о чем не думал и ничего не хотел — шел и шел, вдыхая полной грудью чистый воздух, прислушиваясь к собственным шагам, гулко раздававшимся в ночи.

2.

— Где ты пропадаешь? — налетел на Сергея участковый уполномоченный Карим Сабиров.

— Я кому-нибудь нужен?

— Подполковник с восьми часов тебя разыскивает. Все телефоны обзвонил. Говорит, что ты соцзаконность нарушил. Это правда? — прищурился Сабиров. Он подменял ответственного дежурного по отделу, — За нарушение соцзаконности по головке не гладят, учти!

— Ладно, учту, — вяло отозвался Голиков.

Сергей подумал, что начальник отдела узнал о выпивке у Крупилина. «Почему я сразу не рассказал обо всем? Кто-то, очевидно, подробно описал ему мои похождения».

— Что же ты застыл? — напомнил Сабиров. — Умел безобразничать, умей и ответ держать. Подполковник ждет тебя.

Сергей только теперь посмотрел на участкового:

— Он у себя?

— У себя. Давай, не задерживайся. Да дверь оставь открытой — послушаю, как будешь выкручиваться. Глядишь, твой опыт и мне когда-нибудь пригодится.

В маленьких круглых глазах Сабирова появились холодные огоньки. Он стоял у столика — невысокий, ссутулившийся, в помятой милицейской форме. У него были широкие оттопыренные уши, большая голова с густыми нечесаными волосами, кривые ноги, короткое, толстое туловище.

— Может быть, и пригодится, — отозвался Сергей, про себя же подумал: «Ну и тип, этот Сабиров…».

Подполковник сидел за массивным старинным письменным столом. Он, наверно, только что с кем-то говорил по телефону: его левая рука лежала на аппарате, взгляд был устремлен в угол, в котором стояли большие часы.

— Здравствуйте, Султан Абдурахманович. Вы меня вызывали? — Голиков остановился у двери.

— Почему так поздно на работу являешься? — вместо приветствия проговорил Абдурахманов.

— Сейчас десять, а в отдел я должен был прийти в три, — ответил Сергей. — Вы бы прислали кого-нибудь за мной, если я нужен.

— Может быть, за тобой надо было прислать автомашину?

— Можно было приехать на мотоцикле.

— Что? — побагровел подполковник. — Почему кокарду не почистил? Посмотри, на кого ты похож! Под глазами синяки. Пьянствовал всю ночь! Видели тебя, еле ноги волочил!

— Не пил я.

— Люди врать не будут! Думаешь, случайно на твоем участке появилась магазинная кража? Не случайно. Запустил работу. Что ты болтал на слете дружинников? Под мой авторитет подкапываешься? При всех шельмуешь! Ничего у тебя не выйдет! Молоко на губах не обсохло…

— Как вам не стыдно! Вы же коммунист!

— Что ты сказал? Повтори-ка, что ты сказал!

Сергей почувствовал страшную усталость во всем

теле. Он понял, что не выпивка с Крупилиным была причиной раздражения начальника отдела. Было что-то другое. Что? На слете дружинников он ничего особенного не говорил, что бы подрывало авторитет Абдурахманова. Он только поддержал выступление Ядгарова. Первый секретарь поднял интересный вопрос, и ему, участковому уполномоченному, просто нельзя было не сказать об этом. Создание секций в дружинах облегчало борьбу с преступниками и нарушителями общественного порядка. Это прекрасно понимали все. Понимал это и подполковник. Он не один год работал в милиции и знал, что без активной помощи населения трудно поддерживать в городе образцовый порядок.

…Абдурахманов, широко расставив ноги, стоял посредине кабинета. С его лица не сходили багровые пятна. Взъерошенные брови сошлись у переносицы, собрав на лбу в тугой жгут глубокие складки.

«Чем же все-таки я провинился? — продолжал гадать Голиков. — Если он ничего не знает о выпивке с Крупилиным, то…» Участковый поднял голову, так и не решив, что должно было последовать за словом «то», — резко зазвенел телефон, и мысли смешались.

— Слушаю, — сорвал Абдурахманов с рычага трубку. — Здравствуй. Ты что делаешь? Зайди ко мне… Сейчас, сейчас, потом поздно будет. Узнаешь у меня… Никуда твои преступники не денутся. Речь идет о чести всего коллектива. Это должно волновать тебя в первую очередь.

Начальник отдела косым взглядом скользнул по лицу Голикова и с грохотом положил на место трубку. В коридоре послышались быстрые шаги, и в кабинет, широко раскрыв двери, вошел Автюхович.

Участковый невольно закрыл глаза: «Ну, теперь держись, Серега! Начнут читать мораль…»

— Здравствуйте, товарищ подполковник! Доброе утро, Сергей! — поздоровался Автюхович. Он прошел к окну и остановился у сейфа.

— Садись, — указал на стул начальник отдела.

— Спасибо, Султан Абдурахманович, постою. Надоело сидеть. Целыми днями из кабинета не выхожу.

— Ну как хочешь. Я пригласил тебя, — официальным тоном начал подполковник, — чтобы вместе решить, что нам делать с Голиковым.

— Что-нибудь случилось? — не меняя позы, поинтересовался Якуб Панасович.

— Случилось, Якуб. Опозорил он нас с тобой. Ты только послушай, что люди пишут. — Абдурахманов взял конверт, который лежал перед ним, достал из него вчетверо сложенный лист бумаги. — Нет, я не могу читать. Прочтешь у себя. Я тебе все отдам.

— Ты что натворил? — посмотрел Автюхович на Сергея.