На углу Вселенной

До начала лекции оставалось пять минут, а докладчицы всё не было. Наконец без двух минут пять в зал стремительно вошла широко улыбающаяся дама с роскошной рыжей шевелюрой, в очках с чёрной роговой оправой и очень скромно одетая: чёрный пиджачок, из-под которого выглядывала кофточка пурпурного цвета с оттенком маджента, чёрные брюки в серую полоску и светло-серые полукеды на толстой подошве – она целый день провела в экскурсиях по Москве и одежду поэтому выбрала лёгкую и походную. Вытащив из сумки, висевшей на плече, кипу прозрачных плёнок, передала их Саше Рублёву, который отвечал за оверхед-проектор и всегда помогал лекторам с демонстрацией их результатов.

Поднявшись на сцену, Джоселин обернулась к залу, одёрнула пиджачок и поздоровалась. Затем она подошла к знаменитой доске и, беспомощно оглянувшись по сторонам в поисках мела, зачем-то покрутила ручку сбоку от доски. Переводчица – которой оказалась Леночка Фролова, хорошо знавшая английский язык и иногда помогавшая с письменными переводами сотрудникам института, – подошла к Джоселин и что-то тихо сказала ей. Та оглянулась и, увидев большой кусок мела на краю стола, благодарно улыбнулась Лене.

Уверенно написав на доске формулу, Джоселин повернулась к аудитории и задала вопрос:

– Do you know this formula?2

Перевода вопроса не потребовалось. Публика в тот день подобралась осведомлённая, формулу эту знающая и сломавшая не один десяток копий в дебатах по поводу оной. Шелест голосов всколыхнулся в зале одновременно в нескольких местах: «Формула Дрейка!» Джоселин удовлетворённо улыбнулась и начала рассказывать о том, что уравнение Дрейка содержит слишком много допущений и, строго говоря, не является научным. Поэтому весь проект SETI – это скорее религия, а не наука. Основные допущения нельзя ни доказать, ни опровергнуть, точно так же, как нельзя доказать или опровергнуть существование Бога.

Сама Джоселин тоже увлекалась SETI, поэтому в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, когда впервые зарегистрировала таинственный пульсирующий радиосигнал из космоса, прежде всего подумала о «зелёных человечках». Она так и назвала объект, посылающий сигналы из космоса: LGM-1 (Little Green Man). Джоселин под руководством Энтони Хьюиша искала тогда квазары с помощью радиотелескопа, но вновь открытый сигнал имел чёткую периодичность и не был похож на сигналы от квазаров.

Коллеги над Джоселин вначале откровенно потешались: она была всего лишь аспиранткой, к тому же женщиной. «А ты правильно включила телескоп?» – это был первый вопрос, который ей задавал каждый, кому она рассказывала об открытии. Но Джоселин привыкла к скептицизму с их стороны и старалась не обращать на него внимания, хотя научные сотрудники в Кембридже вели себя высокомерно и всячески подчёркивали своё превосходство над скромной девушкой из провинциальной Северной Ирландии.

Примерно через месяц сигнал появился снова. Он повторялся регулярно через одну и три десятых секунды. Теперь уже и научному руководителю Джоселин пришлось поверить в реальность сигнала. Потом открыли другой сигнал, а через несколько недель – третий и четвёртый. В 1968 году в журнале «Нэйчур» была опубликована совместная статья Джоселин Белл с Энтони Хьюишем, её научным руководителем, о наблюдениях быстро пульсирующего внеземного радиоисточника. Сообщение стало научной сенсацией. Посыпались различные гипотезы, пытающиеся объяснить происхождение сигналов. Один советский астроном предположил даже, что радиопульсары – это «маяки» внеземных цивилизаций. Но вскоре учёные сошлись на том, что открытые пульсары – это сверхплотные вращающиеся нейтронные звёзды, рождённые во взрывах сверхновых. Теоретически эти звёзды были предсказаны ещё тридцать лет назад.

Настоящее потрясение Джоселин испытала в тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году, когда её научному руководителю, имя которого стояло первым в знаменитой статье о пульсарах, присудили Нобелевскую премию за открытие первого пульсара, а её не включили в число соискателей. Когда Джоселин на интервью спрашивали, что она думает по этому поводу, она отвечала, что всё нормально, ведь Хьюиш – её научный руководитель… Но в душе, конечно, сильно тогда переживала.

Обо всём этом Джоселин рассказывала теперь совершенно спокойно. Видно было, что она пережила эту ситуацию и давно простила людей, вольно или невольно обидевших её. Роман спросил себя, а как бы он поступил на месте Хьюиша? Стал ли бы он настаивать на том, чтобы его аспирантку включили в число соискателей?

Наверное, стал бы. Или отказался бы от премии, если бы в комитете сказали, что аспирантам её не присваивают. Чтобы всю оставшуюся жизнь не мучила совесть за присвоенное открытие, сделанное другим человеком.