На узкой лестнице (Рассказы и повести)

Федор Павлович исподлобья взглянул на Клаву. Она стояла, поджав губы, соблюдая гордый, незаслуженно обиженный вид. «Совсем девчонка, — подумал Федор Павлович, — могла бы еще жить за папин счет, как это часто бывает сейчас. Так нет же, производство спасает…»

— Когда состав, говоришь?

И она ответила с вызовом:

— Не знаю, может, через пять минут, может, через два часа.

— Вот если через два часа — то очень хорошо. Я тут разберусь, и что-нибудь придумаем.

Федор Павлович проследил, как уходила Клава на своих толстых подошвах, и вдруг вспомнил, что у его шофера Петрова на ботинках тоже толстые подошвы. И мгновенно пришло решение — отозвать Петрова из отгула. От внезапной радости Федор Павлович хотел окликнуть девушку, но та, мелькнув полосатой юбкой, скрылась в воротах столярного цеха. Так-так, идея есть!

«А посажу-ка я Петрова на две машины, — стал обдумывать мероприятие Федор Павлович. — Одна будет стоять под погрузкой, другая — под разгрузкой, только успевай переставлять. А Петров пусть немного покрутится. А отгуляет в следующий раз. Я ему два отгула дам, допустим, в четверг и в пятницу. Сразу почти неделя отдыха — чем не отпуск».

В дверях появился Парамонов, шофер с «газика», известный бузотер.

— Все, дядя Федя, сегодня получаю расчет.

— Ну что ж, счастливого пути, — сказал Федор Павлович и вновь подумал, как ловко он сообразил с двумя машинами и Петровым, и почувствовал, как теплой волной накатывает на него доброта. Он увидел, как на латунных пуговицах пиджака Парамонова прыгают блестящие пятнышки, а рубашка у Парамонова свежая, и весь он какой-то посветлевший. Неожиданно для себя Федор Павлович сказал: — В общем-то тебя никто не гонит. Так-то ты работать можешь, тебе только рога надо было сшибить.

— Хм, двадцать пять на двадцать пять…

Парамонов достал спичку и стал ее покусывать. Все знали, что таким образом он заставляет себя думать.

— Не-а, дядя Федя, я у тебя, наверное, не останусь. Ишь — рога сшибить… Много тут всяких охотников… Да если хочешь знать — без рогов я сам себе ни к чему.

— Ну, как знаешь, иди тогда куда-нибудь в мелкую шарагу, может, приспособишься.

День начинался, но в бытовку никто еще, кроме Парамонова, не заходил. С одной стороны, якобы все правильно: каждому работа была определена еще вчера, никто не суетится, все заняты своим делом. Но с другой стороны, казалось бы, и зайти можно было, ну хотя бы поздороваться, спросить, допустим, нет ли каких изменений в графике. Да мало ли о чем спрашивают сослуживцы по утрам друг у друга.

Это озадачило Федора Павловича — с чего бы вдруг все стали такими деловыми?

— Антипов, — крикнул он, сильно напрягая грудь.

— Чево? — появился на пороге Антипов.

— Вы что, вымерли там?

Антипов долго соображал, о чем речь, а когда понял — ответил:

— А… Да нет, ничего…

Федор Павлович пристально взглянул в полусонное лицо Антипова, но оно ничего не выражало.

Федору Павловичу это тоже не понравилось.

«Надо бы собрать всех и хорошенько поговорить, — подумал он. — А если у кого вдруг окажется камень за пазухой, сделать так, чтобы его не было. А впрочем, чего обманывать себя, чего обольщаться, как школьнику, — валуны таскают за пазухой, пиджаки на груди не сходятся. Дисциплина не выпивка, не каждому нравится».

— Ты вот что, Антипов, скажи там: если кому что надо, пусть торопятся, я отлучусь минут через двадцать.

А потом добрых сорок минут шла полоса обычных каждодневных хлопот. Федор Павлович кому-то в чем-то отказывал, кто-то в чем-то отказывал ему, он подписывал путевые листы, ходил проверять, туго ли затянули какой-то важный болт. Наконец он позвонил диспетчеру Клаве и узнал, что состав чуть-чуть задерживается, но должен быть вот-вот. И тогда он решил, что пора, и отправился на «Волге» за Петровым. Персонально отправился.

Василий Петров жил в центре города, в старом пятиэтажном доме, занимая с матерью одну комнату в коммунальной квартире. Пришлось долго звонить, пока, наконец, не появился на пороге Василий — хорошо загоревший спортивный молодой человек в синих плавках и желтой майке.

— Что, не ожидал? — сразу спросил Федор Павлович и прошел в коридор.

— Вот так здорово, — искренне обрадовался Василий.

— А чего ты сияешь? Ты же не знаешь, с чем я пришел.

— А неважно. Я, между прочим, сам собирался к вам заскочить.

— Это еще зачем? — удивился Федор Павлович. — В момент отгула ходить на производство — это, знаешь ли, не патриотизм, это глупость.

Федор Павлович говорил, а сам оглядывал комнату. Смотри-ка ты, кто бы мог подумать, на стене — портрет Пушкина, соответственно и книжки имеются. Магнитофон, транзисторный приемник «ВЭФ». Зайдешь и не скажешь, что здесь простой шофер живет, — студент или инженер. А на работе особенно и не заметно парня.

— Так чего ты хотел прийти сегодня?

— Заявление подписать, Федор Павлович. Увольняюсь.

— Для начала — ничего, — опешил Федор Павлович. — Сам придумал или кто подсказал?

— Да вы не так меня поняли, Федор Павлович. Я вовсе не по каким-то соображениям. Мне до армии три месяца осталось, отдохнуть хочу.

— Устал? — сочувственно спросил Федор Павлович.